В глубине Великого Кристалла. Том 2
Шрифт:
— Что будет угодно мсье? — Судя по всему, здесь был принят французский стиль общения.
Я отозвался столь же дружески:
— Мсье здесь первый раз, приехал издалека. Что вы можете порекомендовать?
— Для знакомства с нашими «Рапирами» — бутылочку «Пласа де торос», это красное испанское. И наш фирменный набор блюд, главное из которых — жареное седло ламы в соусе «Мушкетер».
— Валяйте!
— Мсье будет один или кого-то ждет?
— Один, — вздохнул я. — Видите, мне и одному-то за этим столом тесновато.
Парень понимающе посмеялся, исчез,
Я глотнул. Вино было восхитительное. Я полностью разнежился. Сидел, ковырял вилкой закуску, так и не разобравшись, что это такое (по вкусу — вроде запеканки из крабов с орехами под острой приправой). Поглядывал на людей.
За одним длинным столом бесхитростно веселились простоватые на вид мужчины с двумя девицами, которые сдержанно хихикали в ответ на игривые тосты. У другого такого же стола — ближе ко мне — расположилась компания, которая появилась тут вскоре после меня. Более аристократическая, чем соседи. Это были три тонколицые дамы с тяжелыми серьгами, томными глазами и высокими прическами и пять кавалеров в ладно скроенных кожаных сюртуках. Было нечто старомодное в их широких обшлагах с блестящими пуговицами и в белых, похожих на взбитые сливки жабо между черных лацканов.
До меня долетали фразы:
— Однако, господа, странно было бы видеть несравненную Терезу в этой роли…
— Его жеребец был резвее моей Красотки, но не в пример капризнее, и это дало мне счастливый случай выиграть позицию…
— Я и говорю: «Сударыня, надежды ваши весьма беспочвенны, ибо этот господин не имеет обыкновения платить долги…»
Один из этой компании — тощий, лысоватый, маленький — часто вставал и мимо меня уходил к стойке, затем возвращался. Он прихрамывал, но движения его были быстрые и не лишенные верткого изящества.
Изящество это, однако, не спасло его от неловкости, с которой он и зацепил спинку моего стула. Сделав по инерции три шага, он плавно оглянулся. Неторопливо ощупал меня бесцветными глазками, а потом сказал чуть пренебрежительно:
— Па-ардон, мсье.
Мне это не понравилось: и взгляд, и тон. Однако я отозвался добродушно:
— Пустяки, сударь. — В самом деле, не затевать же склоку. Тем более что «Пласа де торос» нравилось мне все больше. Закуска — тоже.
Умиротворенность так овладела мной, что и второй толчок неосторожного вертуна я снес довольно мирно.
— Па-ардон, мсье…
— Ничего-ничего…
Но сколько же можно! Не успел я пропустить еще стаканчик, как опять — трах! По краю стола. Чуть посуда не посыпалась.
— Па-ардон, мсье… — сказал он с той же ленцой и рыбьим взглядом.
— Сударь! Не кажется ли вам, что вы несколько однообразны?
Видимо, я это довольно громко сказал. По крайней мере отчетливо. Красное испанское приятно растворялось в крови, и мне не хотелось, чтобы кто-то портил мой обед.
Вертлявый тип встал прямо. Маленький, как подросток, но с залысинами и морщинистым пренебрежительным
— У мсье какие-то претензии? Я сел удобнее.
Парень в безрукавке — он только что принес мне пахучее жаркое — сказал очень тихо:
— Не связывайтесь…
Но я ощутил в себе Петьку — обиженного пацана, который никого не трогал, а к нему нахально пристали и нарываются на драку. Думают, что если я один, то все можно? Думают, что Петька Викулов не читал «Трех мушкетеров»?
— Пока у меня претензий нет, — старательно разъяснил я. — Но если у вас, шевалье, возникнет желание четвертый раз зацепить мой стул или столик, придумайте какую-нибудь иную фразу. Мне не нравятся повторения.
Он склонил набок голову, скрестил руки:
— А что вам нравится, мсье?
— Не советую, — опять шепнул мне официант. Я кивнул ему:
— Благодарю. Вы свободны… — А вертлявому сообщил: — Мне нравится еще, когда слушают мои советы. На данный момент совет мой таков: обходите меня стороной. А то странно видеть, как господин со столь изящной талией не проявляет ни малейшей ловкости. Другое дело, если бы это был я, с моей комплекцией…
Последней фразой я давал еще возможность обратить дело в шутку. И вертлявый, кажется, понял меня. Молча кивнул и отошел к своему столу, за которым все внимательно слушали наш разговор.
Вертлявый и друзья, не глядя на меня, стали тихо переговариваться. Их дамы, склонив прически, оживленно зашептались. Я с полминуты наблюдал за компанией. Потом остыл и принялся за жаркое. Решил, что вопрос исчерпан. Однако прежней беззаботности уже не было.
Вскоре я увидел, как два приятеля вертлявого поднялись и направились ко мне. Один был высокий, крючконосый, с гладкой прической. Другой — пониже, с лицом, обрамленным тонкой черной бородкой, как у испанского шкипера из кино. Только нос у него был не испанский, разлапистый.
Я напрягся, но оба держались учтиво. Крючконосый с полупоклоном осведомился:
— Прошу прощения, сударь, вы дворянин?
Я сперва чуть не подавился. Но быстро ухватил правила игры.
— У вас есть сомнения на этот счет?
— Ни малейших, мсье! — темпераментно воскликнул шкипер. — Но хотелось бы услышать подтверждение из ваших уст!
Это становилось забавно. Хотя в глубине души уже шевельнулся червячок нешуточной тревоги.
— Мой отец, — сказал я, — был начальником штаба Отдельного гвардейского орденов Суворова и Александра Невского полка. Полагаю, вам этого должно быть достаточно.
— Вполне, — наклонил голову крючконосый. — И я полагаю, что, будучи сыном столь достойного кавалера, вы знаете, как между людьми нашего круга решаются вопросы чести.
Я сел поудобнее. И попружинистее.
— Объяснитесь, мсье. Крючконосый объяснился:
— Минуту назад вы оскорбили нашего товарища, отставного штабс-капитана Гвальского. К сожалению, господин Гвальский, по причине полученного в сражении увечья, на которое вы столь неучтиво намекнули, не имеет возможности драться на поединке сам. Эту роль великодушно согласился взять на себя наш общий друг граф Угин…