В глубине Великого Кристалла. Том 2
Шрифт:
Я снова расцепил и сжал опять в пальцах контакты… Уф! В трубке ровно загудел эфир. Я завертел диск… Не надо было так поспешно. Диск соскочил с оси, звякнул на полу и укатился под стол… Ух, сколько слов я сказал горячим шепотом, отыскивая его на половицах!
И опять — провода… эфир… скрипучий диск… Наконец-то гудок!
— Неправильно набран номер… Непра…
— Ах ты… … … … …
Снова скрипучий набор. Снова обнадеживающий гудок. И…
— Аллочка, это ты? Сколько можно ждать! Вовочка уже варит пунш, а ты…
— В … — сказал я хриплым баритоном, чтобы не было сомнения: это именно Аллочка. И опять: 222–72–11…
— Дежурный по четвертому отделу прапорщик Гедеонов слушает…
— Я убью этого Танкиста! — взвыл я, забыв повесить трубку.
— Угроза убийства карается статьей номер… номер… сейчас…
Я не стал посылать прапорщика, все-таки на службе человек. И к тому же опять разъединились провода. Я застонал.
— Дядя Слава!..
Тебя мне сейчас и не хватало.
— Дядя Слава! Негативы уже готовы! У тебя есть в записной книжке чистые листки? Я на них напечатаю снимки.
«Не вздумай психовать, ребенок ни при чем. Играет мальчик, чего такого…»
Я выдернул из блокнота несколько листов.
— Годятся?
— Маловаты, ну да ладно… — И ускакал. Чем бы дитя ни тешилось…
Взялся за телефон снова… Через пять минут взмок. Наконец диск сорвался снова и угодил в глубокую щель между половицами.
Я аккуратно повесил трубку. Аккуратно сжал кулак. И от души врезал по корпусу телефонной развалины.
Тут же взорвался трезвон. Я обалдело схватил трубку.
— Владислав! — раздалось в наушнике. — Ну, наконец-то! Ты куда провалился? Нет, ну ты совершенно бессовестный тип!
— Да я… я прибегу сейчас!
— Сейчасбежать уже нет смысла! Мы с Николаем уходим через пять минут. На вокзал! Едем в Москву, а оттуда летим в Атланту. К твоей ненаглядной племяннице, она опять прислала вызов. Еле выбили визы и наскребли на билеты… Слушай, не перебивай! Ключ в коридоре, под подоконником. Ну, ты знаешь… Живи сколько хочешь, пользуйся тем, что в холодильнике… Ты надолго?
— Не знаю. Может, совсем останусь, если найду работу и угол…
— Как тебе не стыдно! «Угол»! У нас три комнаты… Дождись нас обязательно! Целуем! — И в трубке: «Пи-и… Пи-и…»
Даже не успел спросить: «Откуда ты узнала, что я здесь?» Ну, ладно. По крайней мере, вопрос с жильем решен… Я утомленно обмяк на табурете.
— Дядя Слава! Смотри, что получилось! — Ерошка, в мокром и перекошенном своем костюме протягивал на ладонях сырые листки. — Я их прямо под солнышком! Шлеп, шлеп в воду — и готово!
Что такое?.. На бумаге из моего блокнота и правда было что-то вроде фотоснимков. Мутноватые, из мелких точек, будто третьесортные газетные оттиски, но все же… Да, можно различить меня и Жору на корточках у ящика. А вот буксир с неразборчивыми буквами на кожухе гребного колеса. И нечто
— Как это ты ухитрился?
— Я же говорил, что умею! А вот это… смотри!
На четвертом снимке полагалось быть Ерошке. Он и был. Не очень похожий, но все же узнаваемый — по оттопыренным ушам, тонкой шее и кенгуренке в белом круге на груди. Но… он был не один! Рядом торчала еще одна ребячья голова. С длинными, ниже ушей волосами.
— А это кто?
— Как «кто»! Конечно, Еська!
— Откуда она взялась? И когда ты успел снять?
— Да не взялась еще! И ничего я не успел! Просто это значит, что пора звонить! — Ерошка потянулся к телефонной рухляди.
В голове у меня была каша-неразбериха. Я тупо сказал:
— Диск отлетел, он в щели на полу.
— Достанем! — Ерошка повел над полом ладонью, и диск сам (так мне увиделось) выскочил из щели, будто к магниту.
Да, Ерошка не был подвержен телефонным кошмарам. Провода соединил в один миг, нужный номер набрал в две секунды. И…
— Еська!.. Ты — Еська? А это я!.. Ну, так давай же скорее, сколько можно ждать!
Он с размаха надел трубку на крюк. Оглянулся на меня — глаза были блестящие, радостные.
— А чего же ты раньше-то ей не звонил? — сказал я. — Ходил, расспрашивал…
Сияние в глазах у него поубавилось.
— Потому что номера не знал.
— А теперь как узнал?
— Ну… догадался посмотреть…
— Где посмотреть?
— Ну… — он слегка надул губы. Видимо, не хотел говорить почему-то, но и упрямиться не решался. — На бумажке.
— На какой бумажке? — продолжал глупо приставать я.
— Из твоего блокнота. Не помнишь, что ли…
— Да я же дал тебе чистые листки!
— Это для фоток чистые. А утром, с подписью-то…
— И он был чистый!
— А вот и нет!
— А вот и да! Не пудри мне мозги!
В самом деле, что за чушь! Откуда в моей записной книжке номер телефона какой-то незнакомой Еськи?
Ерошка, сжав губы, зашарил в трикотажных складках, протянул мне листок. Я замигал. Это… это был листок не из блокнота, а из старого немецкого календаря. Из того самого. С числом 14, с готическими буквами, с оттиснутым тонким рисунком-шхуной. На краю и правда был мой размашистый автограф. Однако…
— А где телефон-то? — глупо спросил я.
— Посмотри на просвет.
Я пожал плечами и посмотрел.
На бумаге, как и раньше, проступал разлапистый якорь с канатом. И буквы под ним. Только не «Bremerhaven», а «Malogda». А пониже — цифры: 002234.
Я чувствовал себя полным идиотом. Ерошка сопел — кажется, слегка злорадно. Потом недовольным шепотом объяснил:
— Пришлось только двойку спереди добавить… Каша в моей голове замесилась круче.
— А… — хотел я начать новые идиотские вопросы.