В годы большой войны
Шрифт:
— Не станем терять время. Вы, вероятно, догадываетесь, что мы хотим привлечь вас к разведывательной работе. Как вы на это смотрите?
— Я предполагал это. У меня была целая ночь на раздумье. Смущает меня одно — смогу ли я быть полезен в этой работе.
— Не боги горшки обжигают, — усмехнулся Артузов. — Сможете…
В прихожей раздался звонок, и Артур Христофорович пошел открыть дверь. В комнату, растирая руки, вошел высокий, подтянутый мужчина лет сорока, в военной гимнастерке с ромбами на воротнике. На груди — два ордена Красного Знамени.
— Давайте знакомиться — комкор Урицкий, — протянул он руку. — Рад, что согласились с
Семен Петрович Урицкий, недавно назначенный начальником управления Генерального штаба, был человеком дела. Он спросил, на каком языке предпочитает разговаривать его собеседник. Сам он свободно владел польским, немецким, французским…
— Начнем с русского, несколько лет я провел в Москве, — ответил Радо. Но Шандору все же трудно было говорить по-русски, и они переходили то на французский, то на немецкий.
— Прежде всего мне хотелось бы рассеять ваши сомнения по поводу непригодности к предлагаемой работе. В борьбе с фашизмом вы не новичок. У вас достаточный конспиративный опыт… Я слышал, что в «Инпресс» возникли осложнения.
С первых слов Шандор понял, что Урицкий и Артузов хорошо осведомлены о его прежней деятельности. Урицкий много курил, часто поднимался, расхаживал по комнате и снова усаживался к столу.
Радо высказал мнение, что в случае, если в Европе вспыхнет война, агентство «Инпресс» вообще могут закрыть. При всех обстоятельствах агентство, по его мнению, следует перевести в другую, лучше всего какую-нибудь нейтральную страну.
Урицкий задумался, закурил.
— Прежде всего мы должны определить вероятного противника на случай войны, — сказал он. — Для нас это ясно: нашим противником может быть фашистская Германия и, возможно, Италия. Лучше всего было бы, конечно, работать в самой Германии, но там вас хорошо знают. Поэтому, может, действительно остановимся на Швейцарии. Швейцария — страна нейтральная, но ей тоже угрожает германский фашизм. Вам было бы неплохо официально продолжать здесь свою научную работу.
— В таком случае, — предложил Радо, — стоит подумать о картографическом обществе, которое могло бы снабжать редакции газет всевозможными картами для иллюстрации международных событий.
— Вот видите, — одобрительно улыбнулся Урицкий, — а вы считаете себя неопытным конспиратором…
Завершая беседу, Семен Петрович Урицкий сказал:
— Имейте в виду, Шандор, — он назвал его по имени, как близкого товарища, — наибольшую угрозу представляет для нас все-таки нацистская Германия. Я не перестаю об этом напоминать. Именно на нее следует направить главное внимание. Надо заранее раскрыть планы Гитлера. Он не должен застать нас врасплох… Это наша общая и главная задача…
Вскоре Шандор Радо вернулся в Париж и объявил о ликвидации агентства «Инпресс».
Поселиться в Швейцарии оказалось делом не столь уж сложным, но в стране существовало правило: иностранец может открыть свое предприятие только в содружестве с акционерами, имевшими швейцарское подданство. Шандору порекомендовали двух ученых, коренных жителей города. Одним из них был профессор Женевского университета, человек, далекий от картографической науки, но обладавший большими связями в Женеве.
Профессор жил в двухэтажном коттедже рядом с ботаническим садом. Договорившись по телефону, Шандор направился к своему будущему компаньону. Встретил его маленький, сухонький святоша, к делу и не к делу поминавший в разговоре о божественном
— Все щедроты от бога, — сказал он. — Согласен с вами, что дела пойдут у нас хорошо. Но я тоже хочу иметь свою долю. — Профессор запросил семьдесят пять процентов акций будущей фирмы да еще солидное ежемесячное вознаграждение.
— Это уж слишком! — воскликнул Радо. — Я ведь освобождаю вас от всех забот, от всякого риска! Вы станете только формально возглавлять картографическое бюро.
Разговор был долгий и неприятный. Радо несколько раз поднимался, шел к двери, и профессор возвращал его назад. Алчный человек предлагал новые условия, соглашался на пятьдесят, на двадцать пять процентов акций… В конечном счете профессор согласился на один процент акций и ежемесячное жалованье в сто франков…
Вторым швейцарским компаньоном стал обаятельный и скромный мосье Перез, неутомимый исследователь Арктики, но вскоре его сменил совладелец другой картографической фирмы «Кюмерли унд Фрей».
Создание картографического агентства «Геопресс» было завершено. Летом тридцать шестого года венгерский картограф Шандор Радо сделался фактическим владельцем фирмы. Он перевез из Парижа свою семью и приступил к работе.
Квартиру подобрали в тихом женевском пригороде в большом доме на улице Лозанна, 113. Окна выходили в старый тенистый парк Мон-Репо. Отсюда открывался прекрасный вид на далекие Савойские Альпы с заснеженными вершинами, а ближе синела гладь Женевского озера… В выборе квартиры Шандора привлекал не только пейзаж, открывавшийся с высоты шестого этажа. Имело значение другое — перед домом не было других высоких зданий, откуда можно было бы наблюдать за квартирой картографа.
В одной комнате поселился Шандор с Еленой, вторую отвели детям, а третью превратили в картографическое бюро. Штат «Геопресс» был невелик: чертежник, рисовавший географические схемы и карты, Елена, печатавшая на машинке пояснительные тексты, и сам Радо, занимавшийся организацией дела.
Создание картографического бюро совпало с началом гражданской войны в Испании. Заказы на карты районов, где проходили военные действия, поступали отовсюду. Работали до позднего вечера, карты отправляли в цинкографию рано утром и первыми самолетами посылали изготовленные клише в редакции газет разных стран мира, в публичные библиотеки, на кафедры географических факультетов, в посольства, аккредитованные в швейцарской столице.
Все это отнимало много времени. Но в картографическом бюро «Геопресс» существовала и другая жизнь, в которой не было ни Шандора, ни Елены Радо. В подполье они называли себя Альбертом и Марией.
Пауль Штильман, немецкий эмигрант из Тюрингии, вот уже второй год жил с семьей в Западной Европе, на окраине портового города, неподалеку от верфи, где строили морские корабли. Немецкий эмигрант зарабатывал себе на жизнь тем, что разводил тюльпаны, главным образом луковицы, предназначенные для экспорта. Его парники — несколько легких строений с застекленными крышами, находились неподалеку, в получасе езды от города. Жили Штильманы довольно замкнуто, и владелец маленькой цветоводческой фермы не так уж часто выезжал по делам, связанным с продажей плодов своего труда.