В годы большой войны
Шрифт:
В тридцатых годах, вскоре после смерти Альфреда фон Тирпица, когда в Германии были объявлены дни национального траура, семья Шульце-Бойзенов переселилась в Берлин, в район Вединг, известный революционными традициями живущего там немецкого пролетариата. Харро Шульце-Бойзену шел двадцать первый год. Он очутился в совершенно иной среде. С одной стороны — семья с ее монархистским укладом, культом предка, портрет которого висел на почетном месте в гостиной, с другой — улица, где бурлила иная жизнь, кипели иные страсти. Красный Вединг, как его стали называть, наряду с другими пролетарскими центрами Германии сделался
Здесь Харро Шульце-Бойзен сблизился с кругами революционно настроенной интеллигенции, и это сближение сказалось на формировании взглядов аристократа, который в гимназические годы пребывал в младогерманском ордене. Появились новые друзья: молодой скульптор из Академии художеств Курт Шумахер, его жена художница-график Элизабет, историк и литератор Вильгельм Гуддорф, журналист Кюхенмайстер. Это были молодые люди, не приемлющие надвигавшегося фашизма. Именно через них Харро приобщился к марксистской литературе.
Потом был журнал «Гегнер», горячие дискуссии на вечерах в кафе «Адлер» или дома у друзей, где обсуждали последние статьи, напечатанные в студенческом журнале. Тогда в одной из статей Харро высказал свое отношение к Советскому Союзу, назвав его источником духовного возрождения Европы.
«Будущее Европы, — писал он, — в союзе ее молодежи с пролетариатом всех стран и особенно Советского Союза».
Бывали в Берлинском университете и открытые потасовки. В одной из драк вышвырнули наглеющих фашистов из здания университета. В схватке с фашиствующими студентами участвовал и Шульце-Бойзен. Нацисты припомнили ему это.
Получилось так, что жизненные перипетии не отразились на служебной карьере Харро. Он закончил авиационную школу и через три года женился на внучке графа Филиппа Ойленбургского — красавице Либертас. Свидетелем со стороны невесты на свадьбе был Герман Геринг. Удачная женитьба укрепила позиции молодого Шульце-Бойзена. С помощью все того же Геринга он стал абвер-офицером, представителем военной разведки в отделе военных атташе военно-воздушного флота.
Вскоре начались события в Испании. Летним утром тридцать шестого года в эфире закуковала кукушка — позывные радиостанции Сеуты, и следом раздался голос диктора: «Над всей Испанией ясное небо…» В Берлине, на Лейпцигерштрассе, в министерстве Геринга, уже знали — в Испании начался фашистский мятеж.
Конечно, сотрудник отдела военных атташе обер-лейтенант Шульце-Бойзен был в курсе происходящих событий. Через его руки проходили донесения от германских военных атташе из всех столиц мира.
Сначала восстание складывалось неудачно для мятежных войск. Контрреволюционные силы, выступившие против республиканской Испании, столкнулись со всенародным сопротивлением. Планам, разработанным в штабах Италии и Германии, грозил провал. Немецкие транспортные самолеты по воздуху перебрасывали из Северной Африки наемные марокканские войска в Севилью, в Кадикс, в Галисию — на помощь изолированным очагам мятежников. Но это не приносило решающего успеха.
На помощь сражающейся с фашистами Испании пришли интернационалисты стран Европы, Америки, добровольцы из Советской России. Коммунистическая партия Германии, загнанная фашистским террором в подполье, продолжала существовать. Она обратилась с воззванием
«Победа испанского Народного фронта будет победой демократии и мира в Европе, — говорилось в этом воззвании, — поражение испанского Народного фронта явилось бы мощным укреплением фашизма, особенно зачинщика войны Гитлера, опаснейшей угрозой Народному фронту во Франции. Поэтому перед всеми друзьями мира стоит только одна цель: разгромить Франко — кровавого союзника Гитлера. Мы призываем всех немецких антифашистов за границей, имеющих военную подготовку, отдать себя в распоряжение испанского Народного фронта в качестве его солдат».
Обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен не мог, конечно, знать, каким путем немецкие патриоты проникают в Испанию, чтобы там продолжать свою борьбу против гитлеровского фашизма. Не знал он и того, что Центральный Комитет Коммунистической партии Германии назначил своим представителем в Испании руководителя баварских коммунистов Ганса Беймлера, чтобы оказать вооруженную помощь испанскому народу. С помощью коммунистов-подпольщиков Ганс Беймлер совершил дерзкий побег из концлагеря Дахау и пробрался в Испанию. Тысячи немецких добровольцев — антифашистов и патриотов — боролись на полях Испании не только с войсками мятежного генерала Франко, но и с германским фашизмом, своим заклятым врагом. Из пяти тысяч немецких добровольцев три тысячи погибли на испанской земле.
Харро Шульце-Бойзен еще не знал о том, как его соотечественники помогают испанскому народу, но он знал другое. После того как войска Франко испытали первые неудачи, Гитлер и Муссолини перешли к открытой поддержке испанских мятежников. Из Италии перебросили в Испанию пехотный корпус «Скрещенные стрелы», из Германии — воздушную армию «Кондор», оснащенную новейшими штурмовиками, истребителями, бомбардировщиками. На полях Испании появились германские танковые, саперные, артиллерийские войска…
Симпатии Шульце-Бойзена были на стороне испанских республиканцев. Ведь они боролись против ненавистного ему нацизма.
В недрах ведомства военно-воздушного флота завершали подготовку операции в тылу республиканцев. Она получила кодовое название «Гретхен». Операцию готовил специальный штаб «В», во главе которого стоял нацистский авиационный генерал Гельмут Вильберг. Мощный воздушный десант, сброшенный в районе Барселоны, должен был поддержать восстание франкистов на востоке страны. Генерал Вильберг полагал, что новая акция, несомненно, создаст перелом в войне против красных. Затянувшиеся боевые действия в Испании должны завершиться победой. Так думали на Лейпцигерштрассе. Харро Шульце-Бойзен знал в деталях об этом секретном плане. Знал, что над республиканской Испанией нависла большая опасность.
«Надо что-то делать… Как-то действовать, — думал Харро. — Но как?» Он поделился своими раздумьями с Либертас и Гизеллой Пёльниц — дальней родственницей, с которой дружил с детских лет. Они обе так же, как Харро, ненавидели фашизм.
Посоветоваться бы с Вальтером Кюхенмайстером, но на это Харро не решался. Года два назад Вальтера арестовали, бросили в концлагерь, затем выпустили «по состоянию здоровья»: даже нацистские доктора считали, что дни его сочтены. Но Вальтер отличался поразительной волей к жизни, казалось, эта воля парализует смертельный недуг.