В гостях у Сталина. 14 лет в советских концлагерях
Шрифт:
Дай Бог вам захлебнуться в чужой невинной крови и в чужом большом, бесконечном горе.
Земля скрылась из вида и лишь иногда, еле, заметные слабые очертания ее и морей, появляющихся на короткое время и снова исчезают.
Прощай! Прощай на веки родная страна Кубань и мой народ.
Европа — Брюссель
Не успел я насмотреться на нагромождения белоснежных облаков, сильно напоминающих снегом покрытые горы, обрывы, впадины, поля и чего только не увидишь в этом надземном облачном
ТУ-104 качал постепенно снижаться, и материк Западной Европы предстал пред нашими глазами. В 2 часа 15 минут, наш воздушный корабль легонько коснулся земли и пробежав дорожкой, остановился перед зданием аэропорта. Я постарался поскорее расстаться с нашим кораблем, даже, не рассмотрев его хорошенько, т. к. мне страшно надоели все прислужники коммунистического царства.
Чувство человека, выброшенного бушующим морем на остров, овладело мной. Сначала я просто не знал, что мне делать дальше. Я чувствовал одно, что я выброшен волнами из опасного всепожирающего моря на остров и волны его для меня ужо больше не страшны.
Они не докатятся до меня и не увлекут обратно в пучину. Девушка /чиновник/, вероятно прочитала это чувство отупения на моем лице, подходит ко мне и любезно предлагает следовать за ней, взяв мой ручной багаж, Оцепенение мое прошло и радость сменила его, Я был поражен любезностью бельгиянки. Боже, такое доброе отношение к людям, такое желание помочь ближнему, просто поразили меня, после всего того, что я видел и пережил в СССР и с чем сжился, поневоле, за 14 лет: грубости, официальному тону, где надо и где не надо невзрачных советских чиновников, стоящих, даже
на незначительных должностях, старающихся всюду показать: что они «соль земли» и, что только от них все зависит. Сам собою напрашивается вопрос: почему там в СССР люди не такие, как здесь?
Но сквозит в выражениях их лиц и словах, такой любви к ближнему и, даже, к чужому человеку.
Вероятно потому, что хорошая жизнь земного «рая», не оставила в их душах и сердцах места для этих чувств, чувств человечности, а породила жажду, зависть и ненависть.
Все формальности с моим билетом ими были сделаны без меня. Отвели к другой площадке, указали самолет и время, когда надо будет садиться, пожелали доброго пути и ушли. Я их благодарил от души, что они, конечно, видели больше по выражению моего лица, нежели слов.
В Брюселе я задержался с полчаса и французским самолетом продолжил путь до Парижа.
Париж
До Парижа для самолета не так уж далекая дорога, и мы через короткое время спустились на парижском аэродроме, где меня уже поджидал представитель красного креста. Машиной проехали через город, любуясь его достопримечательностями. Проехали триумфальную арку. История старой Франции воскресла в голове и особенно эра Наполеона. Здесь он жил, и опьянял людей своими речами, ведя их на смерть и к победам.
О, Париж! Сердце свободной страны, многое ты пережил и видел на своем веку, но много ты и состарился.
В представительстве красного креста я отдохнул часа два с половиной и вечером самолетом полетел к Франкфурту н/М. На аэродроме Франкфурта пришлось ждать до часу ночи самолета /Квантаса/ идущего из Лондона через Европу и Азию в Сидней /Австралия/.
В час ночи, не взирая на бурю в атмосфере, Квантас спустился во Франкфурте и я занял место среди его пассажиров. Громадный самолет, разрезая ночной мрак своими сильными фарами, освещал дорожку, помчался вперед. Оторвался от земли и полетел оставляя позади одно за другим европейские государства.
На рассвете остановка в Каире, довольно не уютном аэродроме. Здание аэродромы мне представилось не лучше солдатской казармы. Взяв горючего, самолет покидает Каир. Мы вновь в воздухе. Внизу под нами уже не видно прекрасных цветущих стран Европы. Бесконечный океан, желтеющих песков, покрывающих горы, ложбины и поля.
И почти нигде не видно ни рек ни озер. Зелени сплошной, как в Европе, нет. Очень редко виднеются, короткие полоски растительности в оврагах, вероятно, у источников, рассасывающихся в песках, небольших ручейков. Жутко смотреть, европейцу, на эту полумертвую страну. Целый день под нами расстилалась эта желто-коричневая карта с ее мертвыми горами, холмами, обрывами и степной ширью, без признаков жизненности, т. е. не видно городов и сел, как в Европе и Азии.
Но вот «египетские прелести» кончились. Под нами показались обширные воды, а там и материк, покрытый зеленью, как видно, довольно богатый, по всему видно субтропический или тропический
Селения утонули в зелени деревьев и во многих местах залиты водой, вероятно, в этих местах настал период урожайных дождей. Хорошо виднеются полоски зеленых ни в. Чуть-ли не на каждой виднеются пятнами, водохранилища. Довольно большие реки извиваются между селений и городов, разбросанных внизу на материке.
Карачи
В ночном мраке самолет спускается на аэродром Карачи. Объявляют отдых 15 минут. Входим в здание аэродрома. Жара ужасная. Нечем дышать, нет такой благодати прохлады, как у нас ночами на нашей Кубани. Здесь мы узнали, что такое тропическая ночь.
Жара преждевременно всех нас загнала в самолет. Летим дальше. Вот Джакарта и наконец Сидней. В 11 часов ночи покидаю самолет.
Ночью, и на другой день в 11 часов и 30 минут дня, другим самолетом лечу к городу Мельбурну. Вновь я в воздухе. Смотрю вниз на открывающиеся новые картины, нового материка — Австралийской земли. Здесь я все нашел: горы, леса и поля покрытые легкой зеленью и пустыни песковитые с жалкими редкими кустарниками, голые пустыни, и даже горы, покрытые снегом, как у нас на Кавказе! Ну, здравствуй, страна новая-чужая!