В исключительных обстоятельствах
Шрифт:
Если позже — Лоро узнает об аресте Кастильо и поймет, что дорога к тайнику «заминирована»...
Все эти тонкости не дают покоя Бутову. Мысленно он «проигрывает» разные варианты, продумывает за противника самые каверзные ходы. Пожалуй, все задуманное должно получиться, но в ушах звучит строгое генеральское предупреждение: «Смотрите же, Виктор Павлович, чтобы осечки не было»...
У Рубина уже все подготовлено — донесение составлено умно и ловко.
Нет, кажется, все идет отличнейшим образом. Вчера к Бутову поступило долгожданное сообщение: в Париж отправлена
КОНЕЦ ИГРЫ
Кастильо прилетел в Москву вечером. В Шереметьево его встретил представитель советского внешнеторгового объединения — партнер по сделке, не завершившейся в прошлый раз. Уточнение кое-каких деталей Кастильо попросил перенести на следующую встречу. «Покидаю вас ненадолго. Я должен посоветоваться с шефом».
Испанец остановился там же, где и прежде, в гостинице «Интурист». Ужин с партнерами прошел в дружеской непринужденной беседе. К делу, по просьбе Кастильо, решено приступить через день. А на следующее утро он с туристским автобусом отправился во Владимир.
Стоял погожий осенний день. Привольно раскинувшийся на живописных холмах древний город, краса и гордость России, не первый год радушно встречает гостей. А сегодня к тому же суббота. Их тут в такой день бывает много, гостей, Жаждущих ознакомиться с шедеврами русского зодчества, полюбоваться нетленной красотой памятников Владимирской земли, что устраивало Кастильо. Как у заправского туриста, у него в одной руке фотокамера, в другой — изящный портфель-дипломат. Отлично владея французским, испанец примкнул к группе парижан и вместе с ними рассматривал «Золотые ворота» и остатки древних земляных валов. Вот знаменитый Успенский собор. Поглядев на часы, Кастильо незаметно отстал от группы и неторопливо зашагал по немноголюдной, упрятанной в тень, вековых деревьев парковой аллее, закутанной прозрачной дымкой. Навстречу шла старушка, предлагая купить букетик последних осенних астр.
Опасливо осмотрелся. Кажется, все спокойно, слежки нет. Направился к заветной скамейке, которую Ружинский до мельчайших подробностей описал и отметил на плане-схеме красным крестиком. «Артист» был уже на месте. Импозантный, в щеголеватом, модном костюме, он сидел, вытянув свои длинные ноги, и бездумно поглядывал на молодой дуб. Рядом с ним лежал темно-коричневый кожаный дипломат.
«Бездумным» он, конечно, показался бы только стороннему наблюдателю. Оснований для тревоги предостаточно; аллея хоть и безлюдна, но вот только что мимо прошла ватага веселых молодых людей, о чем-то азартно споривших. Один из них щелкал фотоаппаратом, и, может быть, Ружинскому только показалось, вон тот, долговязый, в темных модных очках, на мгновение задержал на нем взгляд. А главное — где же Кастильо? Прошло семь минут сверх условленного времени.
...Он шел неторопливо, чуть прихрамывая, ослепительно улыбался. Как и полагается добропорядочному туристу, разглядывал деревья, прикидывал, сколько им лет. У векового
Ленивой походкой он подошел к скамейке, на которой сидел Ружинский. На краю ее лежал кем-то оставленный пучок багряных веточек клена, осины. Листва пущена испанцем в дело — неплохой веник. Он тщательно почистил скамью и молча уселся рядом с Ружинским. Так они просидели несколько минут. Вроде бы незнакомые, гуляли, присели отдохнуть — эта сцена был разыграна превосходно.
Первым прервал молчание Кастильо. Не поворачивая головы, глухо буркнул:
— Принесли?
— Принес. — Поза «артиста» все такая же непринужденная, только чуть-чуть дрожали руки, открывшие дипломат. И вот уже лежавший рядом с Кастильо небольшой сверток через мгновение исчез в портфеле испанца.
— Это все? — шепотом спросил Кастильо.
— Есть еще кое-что.
— Давайте.
Ружинский положил на скамейку большой пакет в полиэтиленовом мешке.
— Это пленки, — комментирует «артист».
Но едва Кастильо открыл дипломат, чтобы сунуть туда пленки, как внезапно появились трое молодых людей и в упор защелкали фотокамерами.
Кастильо понял: чекисты. Лоб покрыла испарина. Слегка побледнев, он засуетился, пытаясь побыстрее закрыть портфель. Но увидев, что пакет с пленками остался на скамейке, отставил дипломат в сторону. Ружинский и вовсе растерялся. Вскочил, сел, опять встал, бесшумно опустив руки.
Первым пришел в себя Кастильо:
— Кто вы такие? Что вам нужно? По какому праву...
— Вы, господин Кастильо, и вы, гражданин Ружинский, задержаны за совершенные преступления, — негромко, чеканя каждое слово, произнес установленную законом форму Сухин, старший группы чекистов. — Вам придется последовать за нами...
— Вы не смеете... Я иностранец... Я не совершал никаких преступлений... Я буду жаловаться. — Он выпалил эти слова не переводя дыхания.
— Вам будет предоставлена такая возможность, — спокойно ответил Сухин и перевел невозмутимый взгляд на Ружинского. — А вы что скажете, «артист»?
Тот не кричал, не возмущался. Растерянный, сникший, он молча переминался с ноги на ногу и смотрел по сторонам, словно искал кого-то. Прошла тягостная минута, Ружинский, пересилив охвативший страх, дрожащим голосом пролепетал:
— Я все расскажу, скрывать не буду. Да и глупо что-то скрывать в нашем положении. — И он посмотрел на Кастильо. У того в глазах — презрение и ярость:
— Идиот... Тебя расстреляют. Ничтожество! А я-то думал...
— Да молчи ты. Когда игра проиграна, бесполезно...
— Вы правы, Ружинский. Жаль, что ваш собеседник еще не понял этого. Полагаю, со временем и до него дойдет. — И Сухин распорядился усадить задержанных в машины — две черные «Волги» уже подкатили к скамейке.
Ружинского и Кастильо разместили порознь. В машине же и понятые — два гражданина, оказавшихся в парке, на аллее, где развертывались описанные нами события. В руках у Сухина оба дипломата, разговор о содержимом впереди.
Из отделения милиции Сухин позвонил в Москву, Бутову: