В кабинете психоаналитика. Эмоции, истории, трансформации
Шрифт:
Дорожное происшествие
В конце одного из сеансов Стефано рассказывает сон. Он беспечно несется на мотоцикле, периодически поднимает его на дыбы, но собственное безрассудство пугает его. У меня нет времени разобраться в его сне, я лишь задаюсь вопросом, нет ли здесь отсылки к его способу «нестись верхом на мне» — к незначительным, но повторяющимся происшествиям в сеттинге?
Следующий сеанс совпал с приближением летних каникул. Стефано очень огорчен, снова вернулись его панические атаки, на какое-то время покинувшие сцену. В конце сеанса, пригрозив покончить с собой, он просит о дополнительном сеансе на следующий день. У меня нет возможности уступить
На следующий сеанс Стефано приходит в чрезвычайно взволнованном состоянии и отказывается войти в кабинет. Стоя в прихожей, он рассказывает мне, что его кузен сбил на машине мотоциклиста и несчастный лежит сейчас при смерти в реанимации... И возможно даже, что его органы пойдут на пересадку другим больным. У кузена трещина в позвоночнике, он мог остаться парализованным, но, к счастью, этого не случилось. Он не виноват, он ехал по своей полосе, а безрассудно несшийся мотоциклист перегородил ему путь.
Стефано явно встревожен, он упрекает меня в том, что я не захотел устроить для него дополнительный сеанс. Я говорю, что случившееся с его кузеном ужасно, и я прекрасно понимаю: «правила» анализа могут показаться ему бесчеловечными, и он боится, что мне безразлична его судьба.
Наконец, Стефано соглашается войти в кабинет, и как только я сажусь в кресло, меня осеняет догадка, которой я тут же делюсь с пациентом. Не является ли то, что он мне рассказал, продолжением сна про мотоциклиста, не почувствовал ли он при смерти себя, услышав мой отказ на просьбу о дополнительном сеансе? Не думал ли он прекратить анализ и отдать свои сеансы другим (как органы для пересадки)? И не является ли он сам причиной многих происшествий с частыми попытками нарушения сеттинга?
В ответ Стефано рассказывает еще один сон. Мальчик говорит ему, что он должен был обратить внимание на свой плохой, воинственный характер. А затем добавляет, что нейрохирург госпиталя, куда доставили сбитого парня, убедил семью дать согласие на операцию, и теперь, несмотря на большой риск, у мотоциклиста есть шанс спастись.
Кажется, у анализа Стефано тоже есть шанс «спастись». У пациента также появилась возможность подумать о своей безрассудной и конфликтной манере вести себя со мной на сеансах и в других жизненных ситуациях вне моего кабинета.
Сновидение
На третьем году анализа сон стал основным местом метаболизации тревог Мары. Она входит в светлую комнату, и неожиданно из щелей в стене начинают появляться монстры. Они опасны, несмотря на то, что сделаны из пенорезины... Они стреляют, и если попадают в человека, то он заражается вирусом... и должен находиться в изоляции... Мара просыпается в ужасе, но затем снова засыпает, надеясь справиться с этой ситуацией. Когда пациентка засыпает, сон продолжается. Она борется с монстрами (не помнит, как) вместе со своим женихом... и монстры погибают. Выдержав короткую паузу, я как раз собираюсь высказать комментарий, когда вижу, что лицо пациентки исказилось. Я спрашиваю, что случилось. «Ничего... Ничего... Или лучше скажу... Я подумала, что так рада была рассказать вам этот сон и быть здесь, так рада, что мне захотелось броситься к вам в объятия... А в анализе этого нельзя... Я ощутила разочарование и унижение, мне было больно, захотелось расплакаться».
Я говорю ей, что нам выпала удача пережить ее сон «в прямом эфире». Сначала все было светло и радостно... Затем возник «монстр» — он появился сквозь «щель» моей короткой паузы, она боялась, что ее коммуникативный порыв останется без ответа и я буду держаться отстраненно. Монстр — это страх отказа... это «пенорезиновое» чудище из ее детства. Но, вместе борясь с этой боязнью быть отвергнутой и нежеланной, мы сможем победить его, и он исчезнет.
Мара снова обретает хорошее расположение духа,
Так начинается наша долгая работа над «монстрами» — эмоциями, которые активирует каждая щель — разрыв коммуникации.
Если Маре кажется, что я высказал критическое замечание, или, наоборот, испугавшись, что я восприму какое-то ее замечание как критику, она опасается, что мы возненавидим и разорвем друг друга на куски. Она приносит мне рисунок, на котором изображены два кота, разрывающих друг друга на кусочки... От них остаются только «рожки да ножки» (т. е. конечности) и надпись: “The end” 41. Тогда приходится опять пережевывать все сначала.
Так происходит с любой активизировавшейся эмоцией — будь то ревность, ненависть, любовь или страсть. Все они изначально являются опаснейшими монстрами, наводящими ужас своей «беспредельностью», но главное — понять, что им можно противостоять и что они поддаются метаболизации.
Симбиоз — или, лучше сказать, архаичное стремление к симбиозу — и призван защищать от подобных ужасов. Как показало одно из сновидений, необходимо было создать пищеварительный аппарат для переваривания острой пищи, который способствовал бы выделению из щелей аффектов и чувств, а не головокружительных эмоциональных потрясений (Bezoari, Ferro, 1991b).
Монастырский сад, или контейнер для Марчеллы
В самом начале сеанса Марчелла рассказывает, что рассердилась на мужа за то, как он накануне вечером обошелся с пришедшими к ней в гости подругами. Сначала он подшутил над маленьким ростом Марии, затем, не обращая никакого внимания на Франку (женщину немного холодную, которая держится довольно официально, предпочитает разговаривать сдержанно и серьезно и происходит из очень религиозной семьи), общался с Марией в слишком доверительной манере, даже взял ее за руку, сидя на диване. Она обиделась, а уловив явное смущение Франки, почувствовала себя униженной.
Я мысленно возвращаюсь к прошлому сеансу, на котором пациентка почувствовала себя униженной из-за того, что я пошел ей навстречу, или скорее оттого, как я сообщил ей об этом. Она просила об «укороченной» неделе, пока не подрастет сын, я согласился, создав таким образом атмосферу тепла и близости, которые, как мне казалось, пациентка уже вполне могла переносить. Но я забыл о «Франке», сидящей «рядом на кушетке».
Проясняя проблему, я прибегнул к мягким нарративным интерпретациям, отталкиваясь от телевизионных передач, даже вспомнил анекдот. Мара добавила, что разозлилась на мужа, потому что он всегда перебарщивает и этим все портит. Он был похож на того садовника, который насыпает слишком много удобрений на растение, рискуя «сжечь» его. Естественно, здесь возникает проблема техники: как интерпретировать «Марию» и «Франку»? Разумеется, как отщепленные части пациентки, а также как способы функционирования поля. Можно было бы прибегнуть к прямой интерпретации или поиграть с персонажами, сослаться на предыдущий сеанс или не ссылаться, но так как мы находились на продвинутом этапе анализа, я изложил все в терминах переноса, сделал связку с предыдущим сеансом и с тем, что почувствовал, когда вел себя фамильярно, возможно, даже слишком.