В каждом молчании своя истерика
Шрифт:
Вместе со взрослыми входили и серьезные детские лица, жизнь которых была средней и школьной. Лица сталкивались взглядами и кучковались с одинаковыми по богу, по прибыли, по недостаткам. Мелькали порой унылые, из которых не выбраться, лица трясины, редко-редко – прекрасные мордочки женщин с претензиями на красоту, с губами – на поцелуи. Единицы носили небесные лица: солнечные, в основном же – лунные. Среди них лица-кратеры, ушедшие глубоко в себя, дождливые лица – лужи, канавы, понурые, томные, со стекающей грустью бассетов, и просто олицетворение задниц, с большой поперечной морщиной, стекавшей от самого
Некоторых я видел только в профиль, они напоминали звенящую мелочь с носом, и одноглазые, полусухие, но гордые, они хронически смотрят вдаль, скрывая обратную сторону медали. Свежие лица хлеба, рыхлые, черствые в панировке бородавок-веснушек. Лица из гипса, из мрамора, асфальтовые. Смотрящие лицемерно в окна очков, мутными аметистами, изумрудами, серыми, как осеннее небо, зрачками – в них равнодушие и безразличие. «Лиц много, – подумал я, когда выходил на своей остановке, – главное, не потерять свое».
– А если тебя называют неудачником, как после такого ты сможешь писать ей стихи? – посмотрел на меня Антонио, с которым мы застряли на моей кухне, когда я достал батон хлеба, по которому уже скучало сливочное солнце в масленке. Ароматно дымился в чашках кофе.
– Никогда не обижайся на женщин, это не по-мужски, – начал я резать хлеб с усердием хлеборезки батон.
– Полегче! – улыбнулся Антонио, – ты же сейчас тарелку распилишь.
– Не предавай значения словам, сказанным в сердцах. Это те самые трансформированные эмоции, которые ты недодал ей в постели. Что ты хотел? Любовь не приходит одна, обязательно притащит с собой ревность и стервозность, – посмотрел я на кусок кусок хлеба, который давно отвалился и представил, как надвое разрезал тарелку, цветочек на вышитый на скатерти, дубовый стол, отчего сразу же запахло опилками. Ночь, незаметно опустившаяся за окном, тоже попала под тесак и уже истекала звездами. А рука моя со сталью все глубже – добралась до паркета, до нижнего этажа с их кухней. Я представил, как распилил соседа с его мигренью, со стаканом сухого, которое полусухим закапало на пол, добрался до шара, что под ножом расстегнулся на полушария. Потом посмотрел на Антонио, который спокойно наблюдал за всем этим, пока не остановил:
– Может, хватит хлеба?
В этот момент в диалог влез телефонный звонок. Я взял трубку:
– Привет, красавица!
– Нет.
– Антонио в гости зашел. С ним не соскучишься.
– Да.
– Антонио, тебе привет, – передал я Антонио салют.
– От кого? – посмотрел он на меня.
– От одной красавицы, – я не стал называть имени, в надежде, что Антонио сам догадается, ведь звонила его дочь.
– Взаимно, – улыбнулся отец.
– Слышала? – снова обратился я к трубке. – Разговоры ведем.
– Чище не бывает.
– А развлекать?
– Пока.
– Лично меня моя жизнь устраивает, – восстановил Антонио логическую цепочку, – хотя, возможно, я не настолько успешен, как некоторые наши друзья. Каждый успешен настолько, насколько считает нужным.
– Насколько хорошо
– Никогда не мог понять, как этому можно натренировать – успеху.
– Как любую мышцу. Представь себе мускул, который отвечает за твой успех. Его надо постоянно тренировать, пока это не войдет в привычку, пока он не обретет настоящую силу. То есть, чтобы он обрел форму, рельеф и привлекательность.
– И как это происходит?
– Путем разных заданий, которые люди выполняют в командах. Между командами также идет соревнование. То есть чем сплоченней команда, чем больше доверия внутри, тем ближе успех. Знаешь как оно проверяется, доверие?
– Как?
– Ты стоишь спиной, к членам своей команды и по команде начинаешь падать назад на прямых ногах.
– Я понял: остальные должны его подхватить прежде, чем он упадет.
– Точно, насколько бесстрашно ты падаешь, означает, насколько ты доверяешь своему окружению. Или, например, команде из двух человек дается зубочистка, которую путем обменов в течение часа на улице надо обменять у незнакомых людей на нечто более ценное, стоящее.
– И как результаты?
– Журнал, бутылка вина, одним удалось даже выменять в итоге билет в театр. Но не все так успешны, улов некоторых – сигарета или булавка, самые неудачные пары распадаются в итоге задания.
– Может, мне тоже к тебе пойти, потренироваться успеху? Я шучу.
– То есть, ты хочешь до упора жить вдали от родных берегов?
– Не знаю, на сколько хватит здоровья.
– Хочешь подключиться к sms-оповещению «Сколько тебе осталось?»
– Да нет. Мне не нужен успех и признание.
– Да ладно. Я же знаю, в каких условиях вы живете, а все ради того, чтобы добыть себе немного нефти на Крайнем Севере, которую жена смогла бы заправить в свое красивое авто и отвезти детей в школу, потом пройтись по магазинам, а вечером встретиться в баре с какой-нибудь своей подругой, пофлиртовать с кем-нибудь.
– Ну, это не про мою жену.
– Я образно. Вообще скажи мне – как здоровый мужчина может прожить без женщины месяц или полтора, это же ненормально?
– Постепенно привыкаешь. А некоторые заводят себе жен на стороне, чтобы было с кем коротать потребности.
– Кошмар. Прежде чем изменять любимой женщине, надо помнить, что она всегда сможет сделать это изящней. Знаешь, что самое печальное в ее измене? Что ты никогда не сможешь простить.
– Нет. Самое печальное, что я никогда не смогу ее наказать. Измена – это не про меня.
– Правильно. Не пытайся обмануть женщину, она все равно узнает, если не узнает, то почувствует, если почувствует, то это чувство затмит в ней все другие.
– Хватит тебе там уже мучиться, Фортуна. Ты должна сделать усилие и переехать ко мне, раз и навсегда.
– Ты приедешь за мной?
Я замялся, представляя, как он забирает Фортуну с вещами из ее дома, как вслед ему летят крики и оскорбления, как обезумевшая Лара выбежит на улицу и кинется на него с полотенцем или с кулаками и проклятиями, а Антонио будет смотреть на сцену из окна.