В когтях багряного зверя
Шрифт:
– Забирай Физза и спускайся в трюм! – велел я нашему новому члену экипажа. – Там все подготовлено: вода, бинты, матрасы, инструменты… Если повезет, прихватим попутно что-нибудь из лазарета. А пока устраивайся в гамаке и заткни уши. Скоро начнется!
Что ж, «Торментор» сделал свое дело, теперь настал наш черед. Прежде чем тронуться с места и взять курс на «Ной», я спустился на палубу и, дабы не отвлекать товарищей, самолично снял с носа истребителя маскировочные щиты. Выдавать себя за других больше не имело смысла. Напротив, настоящее название «Гольфстрима» заставит многих септиан вспомнить события прошлого года
– Высокий прицел! – прокричал я пушкарям. Они только что разместили орудия у носовых бойниц и приступили к наводке. Под руководством Сенатора Убби и Долорес задрали пушечные стволы вверх до упора и зафиксировали их в этом положении. Теперь мы могли пускать ядра под углом сорок пять градусов вверх, но стрелять на дальность я не собирался. Моя цель находилась не далеко, а высоко, и поразить ее мы могли лишь из нечистого еретического оружия.
Механик Джура был, конечно, не так опытен, как наш матерый волчище де Бодье. Но пока я не приступил к сложным маневрам, меня вполне устраивало то, как человек Габора исполняет мои распоряжения. Выехав к «Ною», я нацелил нос истребителя на его палубные надстройки и отдал приказ «Стоп колеса!». «Гольфстрим» замер в центре пространства, что считалось здесь главной площадью, после чего я вновь обратился к пушкарям:
– Внимание! Оба орудия – к бою! Цель – колокольная мачта! Мсье Сенатор – огонь по готовности!
– Вас понял, мсье шкипер! – откликнулся Гуго, беря с подставки зажженный факел, после чего счел своим долгом предупредить: – Заткните уши, мадам и мсье! Будет чертовски громко!
Несмотря на то что большинство жандармов отправились на битву с «армией Юга», у храмового корабля оставалось полным-полно народу. Заливать площадь реками крови мы по-прежнему не собирались. Как не собирались продвигаться к цели, ожидая, когда толпа уступит нам дорогу. Именно в разгоне крылся успех нашего замысла. И потому, чтобы разогнать отсюда народ, мы собирались хорошенько пошуметь и побуянить.
Колокольная мачта «Ноя» являла собой тот самый бывший шпиль храма Семи Ангелов. Водруженный на крышу главной палубной надстройки шпиль этот придавал плавучему сухогрузу довольно чудной вид. И выглядел примерно так, как выглядит бутафорский клоунский нос, нацепленный идущим по улице обычным человеком: глупо, неуместно и безвкусно. Для удержания этой громоздкой конструкции использовалось несколько растяжек, чьи нижние концы крепились к судовым бортам. И раз уж мы хотели поскорее очистить площадь от септиан, лучшей цели для наших пушек было не сыскать.
Де Бодье запалил оба фитиля один за другим, и пушки бабахнули с интервалом всего в пару секунд. Раскатистый сдвоенный грохот разлетелся не только над площадью, но и над всем Ковчегом, а также наверняка был слышен на удирающем «Торменторе». Габор получил сигнал, что его старания не пропали даром и что мы тоже вступили в игру. Но в первую очередь этот сигнал был адресован тем, кто стоял сейчас между нами и нашей целью. А угодившие в колокольную мачту ядра подкрепили «слова» наших орудий делом.
Вряд ли собранные из остатков Столпов пушки обладали хорошей точностью. Но мы стреляли по колокольне с такого расстояния, что не могли промахнуться даже из несовершенного
– Заряжай! – проорал я, выводя из замешательства стрелков, таращившихся во все глаза на впечатляющий результат своей атаки. Да я и сам глядел туда же, поскольку такое зрелище было равносильно преступлению.
Сенатор и Убби встрепенулись и кинулись к обмотанным влажными тряпками протирочным шомполам. Остудив стволы откатившихся от бойниц орудий, пушкари приступили к перезарядке. А колокольная мачта тем временем, оборвав последние тросы, рухнула на кормовую палубу. При этом верхушка шпиля, ударившись о бортовое ограждение, отломилась и упала уже на землю. Туда, где у обычного судна должны были находиться винт и рулевая лопасть – механизмы, совершенно лишние на Ковчеге, которым двигала и управляла сила веры плывущих на нем септиан.
Правда, сейчас окружающими нас септианами руководила не вера, а обыкновенный страх. И впрямь, было отчего впасть в панику! Грохот и разрушения, что доселе будоражили северную окраину, внезапно докатились до сердца Ковчега! И мирный люд недолго думая бросился врассыпную. Весь, кроме клириков. Они остались на постах, но тоже были повергнуты в смятение. Их командиры понятия не имели, что противопоставить прорвавшему оборону неприятелю, стреляющему из дьявольского оружия. Чтобы сдержать «Гольфстрим», требовались другие бронекаты. А где их взять так быстро, ведь сначала за ними следовало послать конного гонца.
– Орудия к стрельбе готовы! – доложил Гуго, помахав рукой, чтобы привлечь мое внимание.
– Отставить стрельбу! – отозвался я. – Всем готовиться к штурму! Идем на таран! По местам и – держи-и-ись!..
Штурм – это, конечно, было сильно сказано. Наша ударная группа состояла всего из трех человек, причем один из них еще толком не оклемался от ран. Но так или иначе, а подготовились мы на совесть. И если я не оплошаю с тараном, мы с ходу отыграем у защитников «Ноя» преимущество. Главное, чтобы они не увели Владычицу из лазарета и нам не пришлось ее разыскивать. Потому что, согласно плану, наше отступление должно было пройти столь же быстро, как и атака.
Теперь, когда почти весь народ с площади разбежался, ничто не мешало «Гольфстриму» взять максимальный разгон. Велев Джуре трогаться и переходить на повышенную передачу, я вывернул штурвал вправо и, направив истребитель вдоль борта корабля, взялся объезжать его по кругу. Так разогнаться было проще и быстрее, чем отъезжать на полкилометра назад. Вдобавок это должно было ввести клириков в замешательство относительно наших дальнейших намерений. А заодно – не позволить нам стать легкими мишенями для вражеских стрелков, что рассредоточивались сейчас вдоль бортов «Ноя».