В краю лесов

Харди Томас

– Ради бога, любовь моя. Я же говорю, что я человек злой и надменный и тщеславно горжусь своим обветшавшим родом; более того, сказать по правде, мне кажется, будто я принадлежу совсем к другой породе людей, чем те бедняки, что трудятся во дворе.

– И к другой, чем я. Я же одной с ними крови.

У Фитцпирса был вид пробудившегося ото сна: если он нашел верные слова для выражения своих чувств, было, в самом деле, противоестественно, что женщина из племени, работающего под окном, стоит рядом с ним и является его женой. Все время путешествия она ни разу не уступила ему

в высоте мыслей, безошибочности вкуса и изяществе манер, и он почти позабыл, что, женясь на ней, почитал свои жизненные принципы поруганными.

– Одной крови? Но образование и воспитание превратили тебя в совсем иного человека, - сказал он скорее для себя, чем для Грейс.

– Мне бы не хотелось так думать, - пробормотала она с тоской. Кажется, ты недооцениваешь Джайлса Уинтерборна. Не забывай, что мы были неразлучны, пока меня не послали учиться, поэтому я не могу так уж сильно от него отличаться. По крайней мере, я так считаю. Без сомнения, это большой недостаток. Надеюсь, ты примиришься с этим, Эдрид.

Фитцпирс обещал, и так как время близилось к вечеру, они стали собираться в дорогу, чтобы засветло добраться до Хинтока.

Менее чем через полчаса они тронулись в путь. Меж тем работа во дворе прекратилась, и тишину нарушало лишь шлепанье капель из-под до отказа завинченного пресса да гуденье запоздалой осы, которая так охмелела, что не заметила наступления сумерек. Грейс радовалась, что скоро окажется дома, в краю лесов; Фитцпирс молча сидел с нею рядом. Его невыразимо угнетала мысль, что путешествие подошло к концу и теперь вновь придется остаться один на один с неприкрытой наготой деревенской жизни.

– Ты все молчишь, Эдрид, - нарушила молчание Грейс.
– Разве ты не рад, что мы едем домой? Я так рада!

– У тебя тут друзья. У меня никого.

– Но ведь мои друзья - твои друзья.

– М-да, ты права.

Разговор оборвался; они уже ехали по Главной улице Хинтока. Еще до отъезда было решено, что они, хотя бы на первых порах, поживут в просторном доме Мелбери, пустовавший флигель которого отдавался в их распоряжение. За время отсутствия новобрачных его привели в порядок, побелили, покрасили, оклеили обоями. Лесоторговец не пожалел сил, чтобы по возвращении новобрачные устроились как можно удобнее и уютнее. В довершение всего Мелбери распорядился, чтобы на первом этаже большую комнату с отдельным выходом превратили в приемную, к дверям которой с улицы привинтили бронзовую табличку с именем Фитцпирса - единственно ради украшения, ибо лесному краю на много миль в окрестности было отлично известно место жительства каждого его обитателя.

Мелбери и его супруга приветствовали прибывших с чувством, их домочадцы - с почтением. Первым делом Грейс и Фитцпирс осмотрели свои комнаты, к которым вел коридор по левую руку от лестницы. Комнаты эти отделялись от остального дома дверью, навешенной по особому указанию Мелбери. В камине весело полыхал огонь, хотя до холодов было еще далеко. Фитцпирс объявил, что не голоден, ибо они недавно обедали в Шертон-Аббасе, и что он хочет пройтись до своего прежнего жилища, чтобы узнать, как шли дела у его заместителя.

Выйдя из дома Мелбери,

он оглянулся. Жить под этой крышей означало желанную экономию денег, плохо было то, что все в этом доме будет напоминать ему, что он зять лесоторговца. Он направился к домику на холме. Его заместитель был в отлучке, и Фитцпирс разговорился со своей недавней хозяйкой.

– Что хорошего слышно, миссис Кокс?
– спросил он с деланным оживлением.

Хозяйку немало огорчала потеря выгодного жильца, и у нее не оставалось надежды хоть как-то восполнить упущенное, ибо где-где, а в Хинтоке приезжих не бывало. Поэтому она недовольно пробормотала:

– Не хочу я и говорить об этом, особенно вам, сэр.

– Уж расскажите, миссис Кокс, мне можно.

– Да люди все удивляются вашей женитьбе, доктор Фитцпирс. Они-то считали, что вы столько превзошли в науке, и вдруг вы женитесь на дочке Мелбери, такой же хинтокской, как и я.

– Пусть говорят что хотят, - сказал Фитцпирс, не подавая виду, что ее слова пронзили его в самое сердце.
– Что еще нового?

– Возвратилась сама.

– Кто?

– Миссис Чармонд.

– Да ну!
– Фитцпирс был заинтригован.
– Я никогда ее не видел.

– Зато она вас видала, сэр.

– Не может быть!

– Все может. Она вас видела не то в гостинице, не то на улице, когда вы путешествовали, и что-то про вас сказала, а ее горничная, мисс Эллис, объяснила ей, что это ваше свадебное путешествие с дочкой мистера Мелбери, и тогда она говорит, что вы могли бы жениться поудачнее. "Боюсь, он испортит себе карьеру", - сказала она.

Фитцпирс не продолжал беседы с приветливой хозяйкой и быстрыми шагами направился домой. Он тихонько поднялся по лестнице в выделенную им гостиную, где, уходя, оставил жену. Камин еще горел, но в комнате было темно. Он заглянул в столовую, однако стол для ужина не был накрыт. Он пошел дальше, но тут с первого этажа, из гостиной лесоторговца, донесся гул голосов, в котором легко распознавался голос Грейс.

Не заходя туда, он с порога взглянул в комнату и обнаружил веселое общество соседей и знакомых, среди которых узнал молочника, фермера Баутри, кузнеца из Большого Хинтока, бочара, столяра, акцизного чиновника и их жен. Все они наперебой расточали комплименты миссис Фитцпирс и поздравляли новобрачных с возвращением. Забыв о том, что она теперь дома и что муж ее важный человек, разрумянившаяся от удовольствия Грейс охотно принимала изъявления их дружбы.

Фитцпирсу эта сцена показалась отвратительной. Мелбери отсутствовал, но его жена, заметив доктора, поспешила ему навстречу.

– Тут разнесся слух о вашем приезде, и вот все пожаловали к нам. Мы с Грейс подумали, что неловко не пригласить гостей к ужину, и Грейс решила, что по случаю возвращения вы отужинаете вместе с нами.

Грейс тоже его заметила.

– Правда мило, что они меня так поздравляют, - растроганно сказала она, подходя к мужу.
– Нехорошо было бы не ответить на их любезность и запереться у себя.

– О, разумеется... разумеется, - пробормотал Фитцпирс и с героической улыбкой мученика присоединился к обществу.