В краю лесов
Шрифт:
– Вы заблуждаетесь.
– Голос миссис Чармонд дрожал от сдерживаемых чувств.
– Вы не знаете моей жизни. Она не могла способствовать таким победам. Да я и не верю, что люди сильных страстей способны обуздать свои чувства. И чем старше они, тем менее над собою властны. Излечиваются они разве что к ста годам. Что до меня, то я буду рабой страстей и в семьдесят лет, если, конечно, доживу до той поры.
Фитцпирс смотрел на миссис Чармонд с нескрываемым восхищением. Удивительная, необыкновенная женщина!
– Как вы правы!
–
– Но в ваших словах печаль. Почему?
– Я всегда печальна, когда я здесь, - многозначительно понизив тон, проговорила миссис Чармонд.
– Тогда позвольте спросить, зачем вы приехали сюда?
– Так хотел мужчина. Женщину весь ее век, точно утлую ладью, носит по волнам мужских прихотей. Я надеюсь, что мое уныние не передалось вам. Хинток имеет странную особенность: когда я живу здесь, сердце мое как запечатанный сосуд - чувства переполняют его, а исхода им нет. И я часто бегу отсюда куда глаза глядят. Иначе я бы умерла.
– В городе, надо полагать, есть интересное общество. Разумеется, для тех, кто в него вхож.
– По всей вероятности. Но беда в том, что соседи в провинции нетерпимы к взглядам и вкусам, отличным от их собственных. Одни мои знакомые считают меня вольнодумной, другие католичкой. Когда я без должного почтения говорю о погоде или видах на урожай, они приходят в ужас от такого кощунства.
Леди Чармонд замолчала и долго в задумчивости смотрела на огонь свечей.
– Вы хотите, чтобы я оставил вас?
– прервал молчание Фитцпирс.
– Пожалуй!
– Тогда прикажите мне уйти.
– А вы не можете уйти без моего приказания?
– Будь моя воля, я бы слушался только своих чувств.
– И что бы вы сделали? Вы боитесь, что я рассержусь?
– Да.
– Не бойтесь. А теперь ступайте. И приходите завтра проведать больную. Мне было очень приятно возобновить наше знакомство. Я испытываю к вам искреннее расположение.
– Если бы это зависело от меня, мы бы стали друзьями на всю жизнь.
– Надеюсь, так и будет.
Фитцпирс спускался по лестнице в полном недоумении: зачем миссис Чармонд позвала его к себе? Было ли это следствием естественной тревоги о своем здоровье или ей просто хотелось воскресить прошлое, для чего несчастный случай послужил отличным предлогом?
Когда Фитцпирс вышел из дома, была уже ночь, слабо освещенная мерцанием звезд. Он стал думать о Хинток-хаусе. Как странно, он не раз приходил сюда в отсутствие хозяйки и с непонятным любопытством смотрел на этот дом; а еще до знакомства с Грейс почему-то решил, что она живет именно здесь; словом, Хинток-хаус в иные минуты казался ему связанным с существом, имевшим прямое отношение к его жизни.
Краткая встреча с миссис Чармонд в те далекие дни действительно пробудила в нем нежные чувства. Но знакомство было так мимолетно, что, если бы не этот визит, он никогда бы, вероятно, и не вспомнил о нем. Однако сегодняшнее свидание при несколько
Войдя в Малый Хинток, он вдруг заметил, что смотрит на окружающее не глазами жителя маленькой деревушки и зятя лесоторговца, а скорее глазами владельца Хинток-хауса. Он отворил двери своего дома. Все семейство спало. Поднимаясь по лестнице, он слышал храп отца Грейс, доносившийся с его половины. Свернув в коридор, ведущий в их комнаты, он почувствовал вдруг, как у него тоскливо заныло сердце.
В спальной горел огонь. Грейс, хотя и лежала в постели, но еще не спала. Из-за полога послышался ее нежный голос:
– Что, миссис Чармонд сильно ушиблась, а, Эдрид?
Фитцпирс совсем забыл, зачем его звали в Хинток-хаус.
Секунду он изумленно смотрел на Грейс, но тут же спохватился.
– Нет, - ответил он, когда смысл вопроса дошел до него.
– Переломов нет, только ушибы. Но завтра придется опять идти туда.
Поинтересовавшись еще немного здоровьем миссис Чармонд, Грейс сказала:
– Миссис Чармонд спрашивала обо мне?
– Да, кажется. Не помню.
– А ты не можешь вспомнить, какими точно словами она говорила обо мне?
– Не могу.
– Значит, она почти совсем ничего не говорила обо мне, - разочарованно протянула Грейс.
– Почти ничего.
– Зато ты, наверное, много обо мне рассказывал?
– Грейс простодушно ожидала комплимента.
– Ну конечно, милая, - ласковым тоном проговорил Фитцпирс, едва ли понимая, что говорит - такое сильное впечатление произвела на него миссис Чармонд.
ГЛАВА XXVII
Мистер Фитцпирс посетил Хинток-хаус и на второй и на третий день. Миссис Чармонд, как и в первый его визит, полулежала на софе, и вид ее ясно говорил, что она не спешит выздоравливать. Оба раза Фитцпирс внимательно осмотрел царапину, точно это была глубокая рана.
К вящему своему удовольствию, он обнаружил у миссис Чармонд на виске легкую ссадину и наклеил на это весьма заметное место черный пластырь вместо розового, чтобы рассеять у прислуги всякие сомнения насчет его визитов, если таковые успели появиться.
– Ой, больно, - воскликнула миссис Чармонд, когда Фитцпирс в одно из своих посещений стал осторожно отдирать с ее руки пластырь. Царапина поджила и затянулась корочкой цвета неспелой черной смородины, которая вот-вот готова была отпасть.
– Одну минутку, я подышу на пластырь.
– С этими словами Фитцпирс поднес к губам руку миссис Чармонд. Она не протестовала.
– Вы сами просили заклеить царапину, - сказал он, с легкостью отлепляя пластырь.
– Да, я помню, - ответила миссис Чармонд.
– А теперь взгляните, пожалуйста, цела ли у меня на виске голубая жилка. Я ударилась как раз виском. Будь рана поглубже, я бы истекла кровью.