В кроличьей норе
Шрифт:
Рэйчел неспешно выплывает из школы под руку с каким-то парнем. Панси прикрывает глаза от солнца ладонью, чтобы рассмотреть его, когда Хлоя раздраженно выдыхает сквозь зубы:
— Какого хуя она говорит с этим ублюдком?
У «ублюдка» светлые волосы, угловата фигура и жесты резкие, нервные, такие знакомые. У волшебницы сердце боем под горлом заходятся — он так похож на Драко, этот незнакомый мальчик.
От внешности и до поведения.
— Кто это?
— Да уебок один местный.
— Кто. Это.
Хлоя
— Нейтан Прескотт. Наш золотой мальчик. Его отец практически владеет этим городом.
Рэйчел легко запрыгивает рядом, хлопая дверью и заправляет волосы за уши, открывая приметную яркую сережку.
— Вы о Нейте? Он не такой плохой, как все говорят, просто его отец…
— Ой, вот только не надо его оправдывать!
***
— Так это ты Нейтан Прескотт?
Юноша вздрагивает и убирает руки от лица, с подозрением глядя на незнакомку.
Панси щурится — ему до Малфоя не хватает немного всего. Волосы светлые, но не цвета снега; кожа с отливом болезненно желтого, не бледно-аристократическая; не такие узкие плечи, хотя ключицы заметно проступают над вырезом футболки. Красивый, но будто грубовато, небрежно сколоченный.
Но главное в глазах: холодные, ледяные, но не северно-серые, а небесно зимние — и кромка льда обломками по краю радужки.
— Ну. А ты кто, нахрен, еще такая?
— Меня зовут Панси.
Паркинсон не торопится развивать разговор, скорее упивается эфемерным сходством с тем, кто остался тринадцать лет назад, и собственными воспоминаниями.
Нейтану просто плевать. У него зрачки расширены, он в своей вселенной.
Худые пальцы рвано комкают сигарету между ногтей, едва не обламывая при каждом повороте.
Они сидят на каменном парапете парковки Блэквелла, почти соприкасаясь коленями, каждый в собственном мире.
— Ты напоминаешь мне одного человека, — шепчет Панси едва слышно, заставляя Прескотта очнуться от туманного сна. — Он такой же талантливый и такой же растоптанный.
Нейтан не возражает, зачарованно глядя на странную девочку в чужеродной одежде с чужого плеча.
Паркинсон делает длинную паузу, обдумывая сказанные слова.
Люциус Малфой залюбил Драко; задушил больной, болезненной любовью, основанной на кровном родстве и чистоте семьи. Он из сына манекен сделал, повод для гордости, достойного представителя рода, но не человека.
Да он человека-то в Драко и не видел.
И сгубил лишней заботой и строгостью, превратил в сноба и гордеца. Чтобы потом уронить с пьедестала.
Шон Прескотт сына своего ненавидел с первого же дня рождения и сделал все, чтобы о том знал весь город. Он из Нейта мальчика для битья сделал, грушу для гнева — и все по тому же поводу: честь семьи.
Да зачем она, к чему она вообще, если мальчишек ломает вскользь и в калек
Панси на Нейтана смотрит с почти незнакомой жалостью и руку тянет, приложить к щеке.
— Я не знаю тебя, — выдыхает парень, боясь спугнуть легкое, незнакомое до этого, ощущение.
Нейтан сигарету поджигает нервным, смазанным движением (Панси едва удерживается от того, чтобы из палочки высечь искры огня); курит быстро, отрывками.
Паркинсон пожимает плечами.
— А я тебя, кажется, знаю.
И неожиданно для себя перехватывает сигарету, прижимает к губам, вдыхая обжигающий никотин. Дым заполняет легкие, сворачивается клубами.
Панси, наверное, начинает понимать, почему Хлоя курит: так легче.
Драко, ее серебряный дракон, так далеко/так давно, она ему уже ничем не поможет. Но Нейтана еще можно спасти.
— В любом случае, наркотики не выход, как бы хреново ты себя не чувствовал, ладно? Так что завязывай.
Панси поднимается и хочет уйти, но в последний момент бросает через плечо:
— Знаешь, отец моего знакомого приказал ему убить человека. Так что, может быть, твой не так уж и плох?
Нейтан молчит, глядя куда-то мимо. Паркинсон пожимает плечами и делает шаг по траве.
— Эй, подожди. Дай свой номер. Я хочу тебе позвонить.
— У меня нет телефона. Не умею им пользоваться.
Она уходит, гордо выпрямив спину, но в тайне надеется, что Нейт найдет ее и так.
========== 5. ==========
Из новых подруг Панси, конечно, больше нравится собранная звездочка Рэйчел, но как-то так получается, что она все чаще оказывается в разбитом пикапе.
Без Эмбер.
Первое время им с Хлоей разговоры заменяет дым сигарет (Паркинсон курит тоже — даже больше), который быстро заполняет салон и так же стремительно улетучивается сквозь открытые окна. Но молчать всегда просто глупо.
— Вы с Рэйчел давно знакомы? — самый нейтральный вопрос, что приходит волшебнице в голову. Она постукивает ногтями по приборной панели, но Прайс не психует, вопреки обыкновению.
— Мы пиздецки много прошли с ней. Такое, что тебе и не снилось, — она отвечает резко, даже грубо и преувеличено внимательно смотрит на дорогу.
Панси про себе смеется. Причины две. Во-первых, она это видела такое, чего девочки-магглы и в кошмарах представить себе не могли (отзвуками прошлого зелёные лучи смертельных заклинаний и отец в страшной маске).
Во-вторых, Паркинсон не дурочка: давно заметила тоскливые взгляды, случайные фразы и прикосновения — Хлоя в Рэйчел с головой утонула, Хлоя в Рэйчел влюбилась по уши.
И ревнует.
Панси свалилась на их головы вся такая экзотичная, непохожая на других, волшебница; и у Эмбер глаза засветились, в ее светлой головке закрутилось сотни идей для новых приключений и неприятностей.