В крымском подполье
Шрифт:
Я тут же показал Александре Андреевне, как нужно подделывать печати, смывать чернила. Она сделала пробу — вышло хорошо.
— Вот замечательно! И как просто! Жаль, что я этого раньше не знала. Сколько людей можно было бы спасти от гестапо!
«Муся» ушла очень довольная.
Глава двенадцатая
Познакомившись с «Хреном», я убедился, что «Муся» правильно оценивает своих людей.
Перед оккупацией Крыма Виктор Кириллович Ефремов работал заместителем начальника станции по технической
Накануне прихода немцев в город Ефремов до самого последнего момента отправлял в Севастополь эшелон за эшелоном — людей, технику, ценные грузы. А потом с группой подрывников взорвал пути, пакгаузы, железнодорожный мост и мастерские.
На станции полыхал пожар, но немцы были уже на окраине города, и уйти из Симферополя Ефремову не удалось.
Три месяца Ефремов не выходил из дома, нигде не работал. Но 26 января к нему на квартиру явились гестаповцы, забрали его жену — она была еврейка — и расстреляли ее. А сам он получил приказ: под угрозой расстрела немедленно явиться на работу.
— Я ломал голову… Что поделаешь! — рассказывал «Хрен». — Не хотелось умирать. И в конце концов решил: «Ладно, пойду работать. За все вам отработаю: за станцию, которую своими руками взорвал, за жену, которую вы расстреляли, за все…»
«Хрен» пришел на станцию, назвался сцепщиком вагонов и получил работу. Это было рискованно: а вдруг найдется какой-нибудь подлец и расскажет немцам, что он взорвал станцию и мост? Но знакомые рабочие и виду не подали, что знают «Хрена».
На работе «Хрен» особенно сблизился с высоким, широкоплечим сцепщиком вагонов Левицким и башмачником Лавриненко, худым, юрким, с задорно бегающими, плутоватыми глазами.
Первым делом Ефремов принялся организовывать расхищение немецких грузов. Этому немало способствовала нужда, царившая в то время в рабочих семьях. Растаскивали целые вагоны продуктов, и немцы ничего не могли поделать. Не помогали ни обыски в рабочих домах, ни немецкие овчарки.
Однажды, перед пасхой, немцы намеревались отправить подарки своим войскам под Севастополь. Приготовленные к отправке вагоны с пасхами и крашеными яйцами не давали Ефремову покоя.
В пути на подъеме Анатровской ветки от состава вдруг оторвались три вагона и с большой скоростью по-катились назад, на станцию. Поднялся переполох. «Растерявшийся» Лаврйненко перевел стрелку на другой путь, где в это время шла погрузка войск и техники. Вагоны ударились о платформу с орудиями и разбились. Пасхи и яйца разлетелись в разные стороны. Покалечило несколько немецких солдат.
Началось следствие, но Ефремов, при помощи подставных свидетелей, отделался лишь штрафом в сто пятьдесят марок «за небрежное отношение к работе». Зато рабочие хорошо разговелись.
Однажды он сказал своим верным помощникам — Левицкому и Лаврйненко: «Довольно нам быть узкими специалистами. Пора другие профессии осваивать. Вот хотя бы песок или стеклянный порошок — полезный предмет в наших условиях, если его в буксы вагонов подсыпать».
Он связался и с
У воинских эшелонов, выходящих со станции Симферополь, частенько стали загораться буксы вагонов, движение то и дело задерживалось, возникали аварии.
Прислали нового начальника станции, молодого немца, актера по профессии. За танцующую походку и кривляние рабочие прозвали его «Клоуном». Ничего не понимая в работе железнодорожного транспорта, но желая оградить себя от неприятностей, Клоун пустился на хитрость. Узнав, что Ефремов специалист, он вызвал его к себе.
— Назначаю вас начальником станции.
— Вместо вас? — удивился Ефремов.
— Нет, — брезгливо поморщился Клоун, — Об этом вам, русским, нужно забыть. Управлять будем мы, немцы.
— А что же я должен делать?
— Вы будете русский начальник.
— Что это значит?
— Это значит, — Клоун надменна растягивал слова, — что формировать, отправлять и принимать поезда буду я, а вы будете следить за работой русских рабочих и отвечать за них.
Ефремов согласился и приступил к исполнению обязанностей «русского начальника станции».
Прежде всего ему нужно было окружить себя надежными людьми. При разборе конфликтов с русскими рабочими — этим занимался сам Клоун — большое значение имел переводчик. На должность переводчика Ефремов устроил старого советского педагога железнодорожной школы Надежду Семеновну Усову, патриотку из «Мусиной» группы.
В кладовщики Ефремов взял своего хорошего знакомого, члена партии Андрея Андреевича Брайера, тихого и незаметного старика, которому удалось скрыть от немцев свою партийность.
«Муся» рассказала мне, что на этой же станции Ефремов встретился с девушкой, которая стала потом его женой.
15 июля из Бахчисарайского лагеря военнопленных с группой моряков бежала участвовавшая в обороне Севастополя медсестра зенитного полка комсомолка Люда. Отец Люды двадцать пять лет работал помощником машиниста на Симферопольской железной дороге. Он был уже инвалидом и не вставал с постели.
Не имея документов, Люда некоторое время скрывалась у своих родителей. Но нужно было где-то работать; ей посоветовали устроиться на железную дорогу — предприятие оборонного значения, по крайней мере в Германию не угонят.
Люда пошла к русскому начальнику станции, рассчитывая встретить пожилого человека из «бывших», и была поражена, когда увидела Ефремова.
«Меня прямо зло взяло! — рассказывала она потом. — Такой молодой, как будто симпатичный, воспитан советской властью, а служит немцам».
Ефремов спросил девушку, что ей нужно.
— Какую-нибудь работу.
— Откуда вы?
Люда посмотрела на него вызывающе:
— Из Севастополя.
— Документы есть?
— Никаких.
Ефремов все понял, и Люда начала работать переписчицей. Она получила удостоверение о работе, а затем и временный немецкий паспорт.