В крымском подполье

Козлов Иван Александрович

Оставшись в водокачке, Енджияк поджег шнур. Выйдя из здания, он запер дверь и далеко забросил ключ.

— Лежать смирно! — приказал рабочим Бабий. — Шум поднимете, когда произойдет взрыв.

— Будьте спокойны, — ответил один, — мы тоже русские.

Ребята отошли подальше и залегли, с нетерпением ожидая взрыва. А взрыва все не было.

— Ты хорошо подпалил? — спросил Бабий у Енджияка.

— Хорошо.

— В чем же дело?

— Чорт его знает! Может, отсырел шнур. Может, детонатор негодный…

Ребята

ждали до двенадцати ночи. Взрыва не произошло. Подвел бикфордов шнур, связанный из кусков.

— Хорошо, что хоть поломали все приборы и машину, — утешал Бабия Енджияк. — Все-таки не сразу восстановят, повозятся.

Енджияк жил недалеко от станции, в Речном переулке, № 4. Ребята решили зайти к нему, спрятать оружие и переждать до утра. Чтобы не столкнуться с немецким патрулем, Енджияк вывел их на пустынную набережную реки Салгир. Они перелезли через забор и в темноте медленно пробирались вдоль стен.

Вдруг залаяла собака, открылась дверь, и сноп света неожиданно вырвался из дома. Маленькая пожилая женщина, стоя на пороге, всматривалась в глубину двора:

— Кто там?

Ребята замерли, прижавшись к забору, но Енджияк двинулся прямо к открытой двери. Бабий схватил его за ватник.

— Это свои, — спокойно сказал Енджияк, входя с карабином в руках в полосу света.

Тогда вышли и ребята. Женщина удивленно посмотрела на них, на карабин и тихо промолвила:

— Вот вы какие! Ну, заходите в дом.

Они вошли в маленькую комнату.

— Поздно гуляете, — улыбнулась женщина, плотнее прикрывая ставни.

— Ходили на одно дело, — Енджияк поставил карабин в угол и сел за стол. — Теперь возвращаемся домой.

Вася Бабий был поражен такой откровенностью друга. Еще удивительнее было то, что женщина не испугалась ребят. Она спокойно предложила им отдохнуть и, если нужно, спрятать у нее оружие.

— Когда будете ходить на такие ночные прогулки, — сказала она, — можете вполне располагать моим домом.

Выйдя из домика, Енджияк объяснил удивленному Бабию:

— Я хорошо знаю эту женщину и ее сына Бориса. Ее зовут Маргарита Александровна. Мы с Борисом учились в одной школе, а теперь вместе работаем в депо. Он ударяет за моей сестренкой Викториной. Я хочу его в нашу группу вовлечь.

— Ручаешься?

— Ручаюсь. Боевой парень. Я видел, как он поломанные винтовки таскал и прятал.

— Тогда можно. Только испытай его сначала.

Связанные рабочие пролежали до рассвета. Когда начало светать, они подняли крик. Сбежались немцы. Рабочие жаловались, что на водокачку напали двенадцать партизан, связали их, забили рты тряпками и пригрозили убить. Рабочих арестовали, долго допрашивали и выпустили. Они так и не выдали ребят.

Именно с этой ночи завязалось знакомство Бабия и его друзей с Маргаритой Александровной Ериговой. Старший сын

и зять Ериговой были в Красной Армии, а младший сын, Борис, работал учеником слесаря в депо. Старик Еригов лежал тяжело больной, у дочери Лены был грудной ребенок.

И все-таки, несмотря на страх за семью, Маргарита Александровна уже давно искала связи с партизанами. Поэтому-то, встретившись так неожиданно с нашими диверсантами, она не только не испугалась их, но даже обрадовалась и была готова оказать им всяческую помощь.

Домик, в котором проживали Ериговы, принадлежал аптекоуправлению, где муж Маргариты Александровны работал сторожем. В большом дворе, заросшем сорной: травой, когда-то помещался аптечный склад; в полуразрушенных сараях были навалены ящики, бутылки, и в этом хламе можно было многое спрятать.

До сих пор ребята хранили взрывчатку за городом в противотанковом рву. Но это было неудобно: в ров можно пробраться только ночью, взрывчатка же могла понадобиться в любой момент. А самое главное — на глубоком снегу остаются заметные следы.

Диверсанты решили устроить у Ериговой базу хранения. Она охотно согласилась.

15 декабря я получил от подпольного центра десять магнитных мин, три автомата и два немецких поенных костюма. Четыре мины, автоматы и костюмы мы передали Бабию.

Выполняя постановление горкома, Вася намеревался приготовить немцам к рождеству хороший подарок — взорвать совхоз «Красный».

Вова Енджияк еще в ноябре обнаружил в этом совхозе большие склады боеприпасов, замаскированные в ямах, и сам произвел разведку. За вокзалом он поднялся на горку, сверху осмотрел хорошенько расположение ям и проволочных заграждений. Но, проверяя пути, по которым будет удобно пробраться в совхоз, наткнулся на патруль и еле ушел.

Вася Бабий назначил диверсию на 25 декабря и поручил провести ее Вове Енджияку и Анатолию Бассу — отважному и хладнокровному юноше, с которым сам не раз ходил на операции.

Но Анатолий, к несчастью, заболел. Он ходил с «Павликом» на встречу с Гришей Гузием, сильно простудился и теперь лежал в постели.

Вова Енджияк не стал говорить Бабию о болезни Басса, боясь, как бы тот не отложил диверсию, и решил вместо Басса взять в помощники сына Маргариты Александровны Ериговой — Бориса.

— Ну что, ночной путешественник? — встретила Еригова Вову, оглядывая его богатырскую фигуру, всклокоченные волосы и козырек кепки, загнутый вверх. — Христа славить пришел?

— Боря дома?

— Заболел что-то, спит.

Вова зашел в смежную комнату и затормошил Бориса.

— Слушай, — тихо сказал он, присаживаясь к нему на край койки: — хочешь быть членом нашей организации?

Тот открыл глаза и приподнялся с постели.

— Конечно, хочу.

— Есть. Собирайся.

— Куда?