В лабиринтах лжи
Шрифт:
– Да-а? – протянула, сделав задумчивый вид. – Влад, я не слепая. Если с памятью у меня проблемы, то со зрением и слухом все отлично. Не знаю, что здесь происходит, но явно что-то не так.
– И что тебя не устраивает? – холодно поинтересовался парень и сложил руки на груди.
– Да все! – высказала я, махнув рукой.
– Не понимаю, о чем ты.
– О том, что мне надоело присутствовать в этом театре, где все подстраиваются под кого-то. Все говорят, и говорят, и говорят, и говорят, а я должна им верить. Какой бы бред они ни несли, мне все равно нужно улыбаться и кивать, аплодировать, танцевать, слушать, выпивать. Сегодня видеть и слышать одно, а завтра другое.
–
И снова гигантские, покрытые мхом и влагой каменные серые стены лабиринта, по которому змеился туман, дрожали розы, кричали голоса, а холод пробирался до самих костей. Я не понимала, куда бежала. Зачем? Почему? Единственное, что знала точно: прошлое все равно догонит. От него не убежишь и не спрячешься.
«Ты не убежишь от прошлого, – пронесся по лабиринту эхом мужской голос, заставив остановиться и обернуться. – Ты не убежишь от меня, королева моих кошмаров».
Белая вспышка ослепила девушку, заставив рукой закрыть глаза. Когда она спустя несколько секунд открыла их, то оказалась в зимнем ночном лесу. Сильный мороз окутал ее, а управляемые метелью хлопья снега летели в лицо. Кругом из-за непогоды ничего не было видно, лишь высокие ели в белоснежном одеянии и непроходимые сугробы. Сзади послышался взмах крыльев, а затем раздалось карканье черного ворона, который приземлился на плечо хозяина. Развернувшись, девушка в нескольких шагах от себя увидела высокого человека в алой мантии, лицо которого пряталось под капюшоном.
Ворон с красными глазами-бусинками не сводил взгляда с девушки.
– Memento mori, – раздался властный ледяной голос обладателя мантии.
После очередного зловещего карканья ворона все исчезло. Погасло, словно кто-то выключил свет. По коже девушки пробежали мурашки, и ударила, подобно электрическому разряду, боль в сердце. Не выдержав внезапной волны адского удара, она истошно закричала и упала на колени. В следующую секунду картина сменилась, но в груди продолжало колоть.
Повсюду ее окружали каменные стены и горящие факелы. В помещении царило тепло, а запах… крови и смерти – невыносимый, жуткий, с привкусом жизни, сладкий – дурманил девушку. Она стояла на коленях и дрожала, увидев руки, испачканные в алой жидкости, и глаза – пепельно-мертвые, застывшие в кровавых слезах и ужасе – той, что недавно сияла радостью, светом, нежностью. Девушка не успела толком сообразить, как ее вынесло водоворотом в лабиринт алых роз. Внизу, по зелени, клубился едва заметный туман, а вокруг цвели роскошные кусты роз. Пахло здесь как после дождя – свежестью и ароматными красными цветами. Девушка огляделась по сторонам: никого. Тишина. Одна луна в чистом ночном небе оставалась рядом.
– Ангелина! – послышался голос, заставивший девушку обернуться.
К ней навстречу мчались две похожие друг на друга девушки в одинаковых пышных длинных синих платьях с красными лентами, к которым был пришит символ белой розы. Две принцессы в одинаковых коронах, две сестры, что никогда не расставались. Если разлучишь их – пострадают не они, а ты.
– Смерть… Она пришла за нами, – с тревогой и ужасом прошептала одна из сестер-близнецов.
– Не за нами, а за отцом, – поправила Ангелина, в которую вселилась на время душа Камиллы.
В сером угрюмом ночном
Я проснулась – сердце бешено билось, готовое вот-вот выпрыгнуть, словно зверь из клетки. Голова ужасно болела, а недавние события и сны перемешались так, что уже не разберешь, где реальность, а где мое чересчур разыгравшееся воображение. Воды. Хотелось пить. Во рту пересохло. Потянувшись за стаканом, я не обнаружила его на привычном месте. Тумба оказалась пуста. Почему Зои именно сегодня забыла оставить мне воду? Пришлось самой встать, качаясь, добраться до дверей, а дальше еще и позвать ее. Все силы куда-то пропали, голова кружилась, удваивала образы. Я охрипла и говорила слабо, поэтому никто не мог услышать, что я мямлила себе под нос. Мое тело полностью опустело, осталось одно сердце, которое рвалось наружу и эхом издавало стук. Казалось, кроме сердцебиения, я больше ничего не слышала. Шатаясь и хватаясь за стены темного коридора, вдали я увидела приоткрытую дверь и свет. Надежда, что там кто-то находился, вцепилась в меня когтями. Я шла медленно, спотыкалась, но не сдавалась. Не в моем это стиле – сдаваться. Не важно, как я чувствовала себя сейчас, главное, что пустоту внутри уже заполнила надежда, которая успокаивала и грела. Чем ближе становилась та серая приоткрытая дверь, тем теплее было внутри. Несмотря на острую боль, резко возникшую в голове, я дошла до нее. Оставалось всего каких-то пять шагов. Пять секунд, которые заставили замереть на месте.
– Вы думаете, что она еще продержится? – неуверенно прозвучал чей-то вопрос за дверью. – Да вы посмотрите, какая она уже сейчас из-за ваших таблеток! – на повышенных тонах раздался крик. – Если король узнает, в каком состоянии она находится, нам всем не видать своей головы.
– Она бессмертна. С ней ничего не случится, – услышала я знакомый ледяной женский голос. – Что касается короля, не беспокойтесь. Он все еще верит, что королева мертва и лежит в гробу в лабиринте.
– Лилиана Сойлер, вам не кажется, что вы переходите все границы? – с возмущением прокомментировал Владимир Анатольевич. – Это уже нарушение закона. Думаю, что его величество будет в ярости, когда узнает о вашей лжи.
– Иногда, чтобы узнать правду, приходится идти на жесткие меры, – последовал ответ матери.
Я не могла поверить в то, что эти слова принадлежали ей – человеку, которому я доверяла и которого любила больше жизни. Поселившаяся внутри надежда расцарапала когтями душу, усмехнулась и выпрыгнула, словно кошка, покинув с гордостью врага, что оказался в битве за территорию слишком слабым и трусливым. Было ничего не понятно, но больно. И не от сказанных слов, а от того, что с тобой играли как с куклой – и продолжают до сих пор.
«Ты права, они используют нас и готовят переворот».
Услышав Голос, я спиной прислонилась к стене и зажала уши руками. Ненавижу этот Голос. Ненавижу себя. Ненавижу дом. Ненавижу друзей. Ненавижу жизнь! Она. Сводит. Меня. С ума!
С этими мыслями я постепенно осела на пол. Голова кружилась, удвоив образы, сердце заглушало все звуки ускоренным ритмом.
«Чего ты уселась?! Беги!»
Но я не бежала, а, закрыв глаза, погрузилась снова во тьму. Туда, где представляла идеальную жизнь. Сон – лучшее время для фантазий.