В лабиринтах развивающегося мозга. Шифры и коды нейропсихологии

Семенович Анна

Нейропсихологический синдром – закономерная совокупность, консолидация симптомов (патофеноменов), объединенных общим, единым механизмом – пораженным при патологии, регрессирующим в процессе старения или несформированным в онтогенезе – фактором [2] .

Психологический фактор – главный герой нейропсихологии. Ему посвящены (в явной или неявной форме) все фундаментальные исследования; и это не случайно. Чтобы показать космизм этого механизма, приведу только один пример.

2

В

учебном пособии Ю.В. Микадзе «Нейропсихология детского возраста» (2008) определение синдрома не включает понятие фактора. Соответственно и синдромы, и схема нейропсихологического анализа, описываемые им, не имеют ничего общего с луриевскими. Обращаю внимание на это, поскольку автор, таким образом, принципиально не разделяет взгляды А. Р. Лурия, хотя и упоминает в своей работе его имя. Развиваемая им «концепция метасиндрома» строится на «сложении» отдельных, случайным образом объединенных симптомов, не имеющих между собой ничего общего, кроме их констатации в протоколе и рассуждениях автора. Рекомендую также сравнить его понимание функций письма, счета и других ВПФ с соответствующими представлениями А.Р. Лурия и Л.С. Цветковой. Не имею ничего против создания новых научных школ, но корректным представляется все-таки оговорить в таких случаях свою полную непричастность к традициям отечественной нейропсихологии.

Из нейронаук известен многократно подтвержденный факт, что одним из важнейших факторов, обеспечиваемых мозговой структурой под названием «миндалина», или «амигдала», является выбор между двумя конкурирующими мотивациями. Понятно, что большинство этих исследований было проведено на животных, у которых мотивации в основном обеспечиваются врожденными механизмами. У человека, как известно, таковые дополнены культурно-исторически, то есть выбор идет уже как минимум между тремя-четырьмя мотивациями. Более того, этот выбор всегда предполагает наличие стратегии реализации этих мотиваций. У человека в отличие от животных их две: невербальная, соматогностическая (греч. soma – тело) по своему генезису, обеспечиваемая правым полушарием, и вербальная, речевая (левое полушарие). Следовательно, предыдущая цифра (пусть это будет 3) должна быть удвоена: мы получаем 6. Если же учесть количество взаимодействий между всеми перечисленными системами, то математически это описывается числом 6! (шесть факториал): 6!=6x5x4x3x2=720. Семьсот двадцать операций должна проделать несчастная амигдала, чтобы обеспечить каждому из нас адекватный выбор между мотивациями.

Думаю, что для читателя теперь очевидно, почему сегодня все журналы наполнены статьями о роли амигдалы в формировании шизофрении и других психозов, всевозможных видов патологической агрессии, сексуальных расстройств, депрессии и т. д. В амигдале не «локализованы» все эти формы поведения: ее недостаточность приводит к невозможности адекватного выбора между мотивациями, что и ведет к прогрессивному нарастанию разного рода дезадаптаций человека.

Ясно, что ситуация упрощена до уровня комикса: вообще не указаны цепочки прямых и обратных связей амигдалы с более высокими уровнями мозга и телом. Но и эта цифра, по-моему, впечатляет: ведь мы не все время находимся в субклиническом (клиническом) состоянии… Значит, наш миндалевидный комплекс справляется со своей задачей, реализует свой «индивидуальный талант» – фактор выбора между несколькими мотивациями.

Основой теории и практики синдромного анализа послужили клинические данные. Но последующие разработки показали, что синдромный анализ валиден не только как топический (при локальных поражениях мозга), но и как функциональный подход: для исследования нормативных процессов в рамках нейропсихологии индивидуальных различий, нейропсихологии детского возраста и возраста инволюции. Ведь любой человек может быть описан на языке системно-динамического факторного анализа. То есть через индивидуальный ансамбль адаптивных нейропсихосоматических механизмов, позволяющий ему с большим или меньшим успехом реализоваться в жизни. У каждого из нас факторная организация ВПФ и поведения в целом обеспечивает комплементарность

коммуникаций среды, психики, тела и мозга.

2.2. Шифры и коды синдромного анализа

Синдромный анализ всегда проводится с позиций двух взаимодополняющих идеологем нейропсихологии: теории трех функциональных блоков мозга (III ФБМ) и теории межполушарного взаимодействия. Эти теории описывают систему координат, несущие оси мозговой организации психических процессов. Соответствующие им этапы нейропсихологического анализа подробно описаны в следующих частях книги. Здесь мы обозначим их в целом, как бы пунктирно.

Три функциональных блока мозга – мощнейший адаптационный механизм, связанный прежде всего с глобальными процессами инициации, тонизирования и энергетизации нашего поведения, которые реализуют себя в континууме «Я (сам) – Не Я (другой, внешний мир)». Этот уникальный, специфический только для человека способ существования заключается в принципиально разных видах и формах непроизвольной и произвольной саморегуляци, находящихся в постоянном взаимодействии. То есть в возможности управлять источниками (внутренним и внешним) собственного поведения. Или как минимум в принятии факта существования таковых. Результатом этого взаимодействия становится активация базовой, доминирующей программы психической деятельности и/или поведения в целом.

В этой архитектонике, естественно, предусмотрено и аппаратное, операциональное обеспечение имеющей место программы. Оно представляет собой матрицу диалога с собой и окружающим миром в виде упорядоченной схемы разнообразных средств и способов самоактуализации, включающую всегда и когнитивный, и эмоциональный, и соматический аспекты. В совокупности программные и операциональные конструкции психической деятельности мозга являются главным «гарантом» нашей адекватной адаптации. При этом все системы человеческого поведения оказываются иерархически, «по вертикали» в той или иной степени многократно продублированными на разных уровнях мозговой организации.

Рассуждения в дискурсе теории III ФБМ – это анализ любого психологического феномена, прежде всего в контексте вопроса «что?». Что именно, какой фактор является системоорганизующим, то есть производным от глубинных источников, причин, целей, планируемых результатов того или иного поведения: в норме и патологии, актуально и в динамике – на длительных отрезках жизни человека? Вопрос о системообразующих (ориентированных на прагматическое воплощение этих процессов) факторах ставится в этой системе анализа вторым.

Ведя разговор о функциональной асимметрии мозга и межполушарных взаимодействиях, мы обращаемся к иной – «горизонтальной» (ассимилирующей в себя передне-заднюю, внутриполушарную) церебральной организации степеней защит и свобод психической деятельности человека. Здесь совсем по-другому расставлены акценты, принципиально иная точка отсчета и соответственно точка опоры для нейропсихологического анализа. На первом плане здесь стоит именно вопрос «как?». Как достигается или может быть достигнута та самая цель, которая инициирована предвкушаемым, желаемым результатом. Этот вопрос непосредственно ориентирован на поиск системообразующих факторов.

Проблема асимметричной функциональной специализации полушарий мозга человека и их парной работы раскрывает контекст базовых вариантов, средств и этапов приема, обработки, хранения внутренней и внешней информации; выработки алгоритмов взаимодействия с ней. Здесь внимание концентрируется на системно-динамической межполушарной организации отдельных психических актов и их констелляций; их функциональных, процессуальных и пространственно-временных характеристиках. Следовательно, вектор нейропсихологического анализа направлен на исследование способов и путей получения упомянутого результата. Равно как и промежуточных целей, ведущих к нему.