В лабиринте

Девятая Ирина Владимировна

В себя Марина приходит, когда резко хлопает дверца машины.

– - Дим?..
– - встрепенувшись, тихо зовёт она, но быстро понимает, что находится в салоне одна.

Тут нет ни Димы, ни Андрея.

Испугавшись настолько резкой смены декораций, Марина несколько секунд просто моргает в надежде проснуться и обнаружить себя сладко пускающей слюни на куртку Димы, но когда паника понемногу стихает, до неё, наконец, начинают долетать приглушенные голоса.

Марина поворачивается так, чтобы видеть кусочек неба сквозь стекло автомобильной дверцы, и пытается сосредоточиться, мало что соображая после такого неприятного пробуждения.

И получается у неё далеко не сразу, потому что в голове всё ещё шумит из-за непродолжительного сна.

– - ...и что ты этим хочешь сказать?
– - насмешливо, даже почти ядовито слышится снаружи.

Марина изумлённо моргает. Судя по лёгкой шепелявости, голос говорящего принадлежит Диме, однако ей всё равно с трудом верится в это, потому что он, на её памяти, никогда не говорил так грубо и отчуждённо. Ни с кем.

– - Только то, что у тебя есть шанс уйти красиво, оставшись в памяти Марины принцем, а не сволочью. Цени мою щедрость.

"Андрей?"

Марина, зажмурившись, трёт глаза костяшками пальцев. Что за чертовщина творится с этими двумя? Почему они остановились и почему решили выяснить отношения именно сейчас?

– - Ты самая большая заноза в жопе, которую я когда-либо встречал!
– - шипит Дима, и Марина съёживается от звучащей в его словах ненависти.

Непривычная интонация режет её по живому. Дима не умеет так разговаривать. Это наверняка какая-то шутка. Или нелепость. Или что-то там ещё.

– - Аналогично, -- бросает Андрей, сохраняя невозмутимость.
– - Но, знаешь, спасибо тебе, что оказался таким подонком, мне даже напрягаться не пришлось, чтобы вывести тебя на чистую воду.

Марина зажимает рот ладонями, желая и выпрыгнуть, чтобы устроить допрос с пристрастием, и остаться на месте. Её пугает этот разговор, но не столько своим содержанием, сколько эмоциональной окраской. Кажется, если бы у мужчин снаружи было оружие, они поубивали бы друг друга -- настолько ощутимо разлившееся между ними напряжение. Это до спёртого дыхания страшно, поэтому Марина старается лишний раз не моргать, чтобы не привлечь к себе внимания.

– - Сомневаешься?
– - с сарказмом спрашивает Андрей, выдержав внушительную паузу, в течение которой Дима не проронил ни слова.
– - Ты хоть понимаешь, что когда Марина узнает правду -- а она узнает её, я об этом позабочусь, -- она видеть тебя не захочет? Вся твоя красивенькая месть в любом случае пойдёт псу под хвост. Поверь, я не против, чтобы ты устроил папаше кузькину мать, старому козлу давно пора преподать урок, но Марину сюда не смей впутывать, она перед тобой ни в чём не виновата.

Дима угрюмо молчит, а сердце Марины готово выпрыгнуть из груди.

О чём они говорят? Какая ещё месть? При чём тут отец?

– - Сука!
– - зло выдавливает, наконец, Дима.

– - Тут ты прав, не спорю, -- буркает в ответ Андрей.
– - Но если ты думаешь, что отсутствие такого папаши сделало тебя несчастным, я готов махнуться местами и пожить у твоей мамы пару десятков лет в любви и заботе. Постоянный гнёт амбициозного самодура, который считает своим долгом дрессировать детей, как собачек в цирке, тоже мало располагает к хорошей жизни.

– - Ты просто ничего не понимаешь!
– - в ярости выплёвывает Дима, и у Марины внутри что-то обрывается.

Она не желает вникать в суть разгоревшегося снаружи спора, но смысл всё равно потихоньку, против её воли начинает до неё доходить. И разрозненные

кусочки паззла стекаются в одну целостную картину: молчание, нежелание знакомить её с мамой и прочими знакомыми, увиливание от походов в гости под различными предлогами -- всё это Дима делал не просто так. У каждого его действия, оказывается, был чёткий алгоритм.

– - Не понимаю, -- соглашается Андрей, -- но и ты никогда не поймёшь ни меня, ни Марину. Поэтому уходи. Можешь хоть в лепёшку разбиться, чтобы исполнить задуманное, -- я пальцем не шевельну, но если ты снова попытаешься втянуть Марину, я уничтожу тебя с такой изощрённостью, что отец будет мне аплодировать.

Дима заходится хриплым надтреснутым смехом, а Марина не верит своим ушам, потому что он не опровергает слова Андрея, не защищается и не сердится из-за глупых подозрений. Он просто... ведёт себя так, что не остаётся сомнений -- всё произнесённое бьёт точно в цель. Выходит, чувства, любовь, привязанность между ними были спектаклем? Затянувшимся, жутким, наигранным спектаклем?

Марина задушенно всхлипывает, всё ещё цепляясь за глупую надежду, что это -- несмешная шутка. Всему должно быть логичное объяснение.

– - Хорошо, -- хрипит Дима, и воображение Марины рисует вместо него стервятника -- страшного, мерзкого, уродливого.
– - Твоя взяла, папенькин сынок. Только ответь на один вопрос: как ты узнал? Неужели я где-то прокололся?

– - Ты прокололся только в тактике, -- сухо отвечает Андрей.
– - Если бы ты не взялся играть в любовь с Мариной, я бы никогда не обратил на тебя внимания.

– - И всё-таки?
– - настойчиво переспрашивает Дима.

– - Назойливый какой, -- цыкает Андрей.
– - Ревность и друзья в телефонной компании творят чудеса. Выбить распечатку твоих звонков не составило труда, но тогда я, каюсь, подумал, что у тебя есть другая. Поэтому вынудил мелкую поехать со мной в Тьмутаракань, обыграв всё, как её инициативу, чтобы уличить тебя в измене. Однако нас встретила твоя мама, ничего подозрительного не обнаружилось. Зато один местный, которого я поймал на нездоровом интересе к моей машине, за возможность посидеть в салоне рассказал увлекательную историю про юную аспирантку и солидного академика, который эту аспирантку использовал, а затем, когда она забеременела, бросил. У академика-то, к слову, в тот моменту уже были жена и ребёнок, поэтому лишних скандалов, тем более в преддверии выдачи гранта на новое исследование, ему совсем не хотелось. На его счастье, аспирантка оказалась слишком гордой, чтобы опускаться до банального шантажа. Она просто поселилась в доме своих родителей, бросила научную деятельность, родила и всю себя посвятила ребёнку, отказавшись и от помощи нерадивого папаши, и вообще от любого мужского внимания. А потом ребёнок вырос и укатил в столицу, чтобы получить образование. Гены, знаешь ли, пальцем не размажешь.

Дима издаёт звук, больше похожий на рык.

– - Дядя Сеня, языкастый мудак!

– - Точно, дядя Сеня, -- подхватывает Андрей.
– - Но финальную точку во всём этом вертепе поставила, как ни странно, твоя мама. Я оставил на лавочке возле её летней кухни бумажку со своим телефоном, и недавно она позвонила, хотя я, признаться, не надеялся на такой исход. Она всё-таки недаром пахала в аспирантуре, так что быстренько сложила два и два и получила отнюдь не четыре, а любовь к непутёвому сыночку в ней оказалась так же сильна, как и гордость.