В Лавре преподобного Сергия. Из дневника (1946–1996)
Шрифт:
39. Как-то одной знакомой предстояло ложиться в больницу. Ее беспокоил вопрос поста. Конечно, там никто с ней считаться не будет, а не есть ничего тоже нельзя. Спросила батюшку, как ей быть. Он советовал есть первое, не трогая мяса (если оно там будет), а со вторым – проще. Ее удивило это. Почему так? «Потому, – объяснил батюшка, – что от бульона, супа или щей не останется впечатления вкусового и это не будет смущать: съешь неизвестно что – и ладно. Надо подчиняться – и ешь. От котлеты же или просто кусочка мяса, если его жевать будешь, совесть будет неспокойна». Она так делала, стараясь не думать ни о чем, и была покойна.
40. Другая смущалась тем, что на работе, когда ей поручались дети, невозможно было соблюдать посты. Батюшка посоветовал ей заменить качество количеством, то
41. Многим батюшка благословлял читать акафист Божией Матери каждый день. Многие жаловались, что привычка к словам мешает проникать в смысл произносимых слов. Спросить трудно бывает, мешает многолюдство, постоянное неспокойствие: придет ли на исповедь, удастся ли спросить что-нибудь на ходу, когда он спешит на службу. При первой возможности спрашиваю о том, можно ли вместо обычного Благовещенского читать другой акафист Матери Божией. «Можно». Из этого делаю вывод, что важнее всего внимание к словам – чтобы только молитва была обращением ума и сердца, а не машинальным повторением написанных слов, давно знакомых и потому легко убегающих из сознания.
42. Как-то на слова Евангелия: Ваши же блаженны очи… [58] батюшка сказал, что это к нам, ко всем христианам, относится. Ветхозаветные пророки только предполагали, видели в символах, как через тусклое стекло, то, что дано христианам. Мы можем всем сердцем ощущать близость Господа в храме, при чтении Евангелия, в Таинствах, особенно в момент причащения. Ему сказали, что мы, рядовые верующие, тонем в суете, а вот священникам дана благодать особая. На это батюшка возразил: «Нет, это всем. Благодать та же…». Конечно, так. Бывает, к сожалению, что неопытный священник внушает другим мысль о своем избранничестве, но это – увы – от скудости понятий, духовного невежества всех – и говорящего, и слушающих. Не случайно в «Невидимой брани» [59] подчеркивается необходимость развивать ум и совершенствовать свои понятия, чтобы различать добро от зла. К сожалению, основной массе верующих надо делать это самостоятельно.
58
Мф. 13, 16. – Ред.
59
Никодим Святогорец. Невидимая брань / Пер. с греч. святителя Феофана Затворника. Любое издание. (В предисловии к книге указано, что ее автором является другой мудрый муж [театинец Лаврентий Скуполи], а старец Никодим ее пересмотрел, исправил, пополнил и обогатил: ему она принадлежит более по духу, чем по букве. Святитель Феофан также сделал свободный перевод книги на русский язык.)
43. Когда жаловались батюшке на тоску, охватившую душу, он указывал на молитву как на самое решительное и действенное средство борьбы с таким состоянием. Если и с молитвой плохо (а это всегда вместе, как правило, бывает), то он говорил: «Это и ведет к тому, что потом испытываем мы тоску». Понимаешь, что нельзя запускать себя, надо вырабатывать навык молиться, но порой так трудно бывает! Слава Богу, что есть на свете Церковь, где молитвы одних могут хоть как-то коснуться и ослабевшей души другого.
44. К вопросу о молитве возвращались многие. Кто-то батюшке сказал на исповеди, что забывает молиться, уходит мыслями в дела, заботы, а помолиться некогда. Он только спросил: «А поесть не забываешь?». Ясно, молиться надо хотя бы так усердно, как готовим пищу, а может
45. Как-то спросили у батюшки, есть ли у него такой близкий друг, которому можно все доверить. «Есть». Ну, слава Богу, это теперь большая редкость. Он видел, что не так его поняли, и добавил: «В келии – Матерь Божия. Ей все говорю».
46. Когда говорили батюшке о бесконечных скорбях, переживаниях, опасениях, страхах, он отвечал: «Мы искуплены для вечной радости не золотом и серебром, а Кровью Спасителя [60] . Не может быть, не попустит Господь, чтобы все, что Он дал нам, погубил враг. Не погубит. Матерь Божия не попустит погибнуть». Дай Бог и уверенность в этом, и силы противиться унынию, всяким тревогам, и светлую надежду на милость Божию, которой только живы еще.
47. Вряд ли кто подходил с радостью, больше шли и каялись в грехах, жаловались на подавленность, уныние, душевную холодность и другие состояния, от которых так трудно избавиться. Батюшка старался напоминать: «Мы уже возлюблены Господом, нам остается только полюбить Его ответной любовью». Легко сказать – полюбить! И кто бы это го не хотел, но как трудно это для многих, если не сказать – для всех! Только кому Бог Сам даст эту милость… Но ведь Он дает больше, чем мы замечаем…
60
См.: 1 Кор. 6, 20; 7, 23. – Ред.
48. Многих смущало то, что очень часто в храмах на исповеди священники почти не слушают исповедующихся. Одни, перечислив грехи в «общей исповеди», просто накрывают епитрахилью, другие, наклонившись к кающемуся, не дают сказать, говорят сами, еще не все выслушав… Как в таком случае быть? Батюшка советовал каяться тут же, молча, в душе, Богу во всем, в чем совесть обличает, пока в очереди стоишь, а как уж священник поступает – дело его совести.
49. Приходили на исповедь часто очень юные, восторженные души. Батюшка предупреждал таких о том, что потом будет приступать охлаждение. От него одно спасение – «понуждение любить Любящего нас». Охлаждение как попущенная воспитательная мера – трудное искушение, но «неискушен – неискусен» [61] . Трудно еще и потому, что большей частью в искушении люди остаются одни, без поддержки искусных, добрых и любящих.
61
См.: Иак. 1, 12. – Ред.
50. Заканчивая краткие записи отдельных советов и того, как они воспринимались в дальнейшем, хочется вспомнить последнее, не раз слышанное: «Люди созданы для любви, чистой, святой, для счастья любить и быть любимыми». Теперь, много лет спустя, при воспоминании о них, думается: дай Бог, чтобы все, кто искренно, от души всегда спешил к Преподобному в его Лавру, встретил по отношению к себе хотя бы искорки по-настоящему чистой, святой, возвышающей душу любви Божией, открывающей небо и освещающей землю, дающей силы жить и все терпеть. И благодарить за это Господа и Его Преподобного.
Обстоятельства под корень срубили так и не возобновившиеся наши отношения, время унесло их в прошлое, оставив воспоминания, за которые можно сказать: «Слава Богу!». За все, что было и чего уже не будет. Этим можно закончить второй период уже более систематического посещения Лавры, когда очень хотелось реального и надежного духовного руководства. Этого не получилось, и третий, пока еще не окончившийся период, – это все доступные поездки к Преподобному, когда внимание полностью поглощено богослужением. В разные праздники приходилось бывать, и о некоторых из них остались очень яркие, незабываемые воспоминания. Даже просто трудно представить себе церковное торжество в отрыве от Лавры. Более всего это касается самых значительных праздников – Пасхи и Рождества Христова. И конечно, праздников Святой Троицы и памяти преподобного аввы Сергия.