Что нравится в службе? Удивительное по глубине выражение невыразимого! Казалось бы, задача невыполнимая – помочь средствами духовной поэзии ощутить откровение Святой Троицы в момент крещения Господня! И потому так замечательна и неотделима служба навечерия Богоявления с многочисленными паремиями.
Кончилось всенощное бдение, и сразу началась общая исповедь. Проводил ее отец Андрей. Сказал коротко, но определенно, четко. К этому времени народу стало побольше, в притворе – потише. Дверь даже закрывали, чтобы не мешал шум. Вышли отцы, народ разбился на группки. Кое-где виднелись свободные островки пола, и мы приютились на одном из них. Перед ночной службой хотя бы полежать, дать ногам отдохнуть. Лежу и слушаю чтение. Любители (преимущественно женщины) читают три канона, два акафиста, правило ко Причащению. Поют очень по-деревенски, с подголосками и визгливо. Лучше пусть читают. Рядом устроился и быстро заснул какой-то мужчина, насквозь прокуренный и, видимо, уважающий бутылочку. От резкого запаха пивной мы отодвигаемся, сколько можем. Перед началом службы выходим на воздух. Обещали солидное похолодание, но его не заметно. Скользко на ступенях, на всей территории. Темное небо и куда более светлая земля. Фонари освещают снег, и робкий отсвет поднимается ввысь. Кажется, что сияет земля тем светом, что осветил когда-то Вселенную, воды до самых глубин. Это же сияние и в одеждах священнослужителей, и даже в голосах поющих. Ночью поет смешанный хор, но это не мешает (хотя здесь обычно я предпочитаю ребячий, мужской). Литургия оканчивается очень быстро. В пятом часу уже вышли с крестом. Мы идем на первую электричку. Темно, тихо, странно, что народ спит. Платформа чернеет, подходят люди. Мы удачно садимся в теплый вагон и вскоре засыпаем. Стекла замерзли, ничего не видно, не жалко и подремать. В Москве ждут дела.
Город работает, надо попасть в собес. Слава Богу, нет обычных изматывающих очередей. Иду знакомой московской окраиной и радуюсь чистейшему пушистому снегу, как бы светящемуся изнутри. Небо серо-синее, темное. Неожиданно разрыв – и яркая светлая лазурь обнажила «глубины дно»…
В этот же день нам предложили пойти на открытие выставки. Мы поспешили в Новодевичий монастырь, где в четвертом строении были выставлены работы палешан, взявшихся иллюстрировать Евангелие. Все собравшиеся говорили о большой работе (четыре года работали палешане), о ее значимости. Смотрю – наша интеллигенция в сборе, а слушая, нельзя не обратить внимания на то, что самого главного не поняли ни палешане, ни их хвалители… Как сочетать серьезность, простоту и глубину Евангелия с манерностью и легкомысленностью игривых фигурок палешан? Ни наш эпос, ни сказки, ни Пушкин в работах палешан не могут восприниматься в полной мере, а уж браться им за Евангелие – просто грех. Странно, почему им никто не объяснил, не подсказал? Или не видят, не понимают сами и те, кто хвалит? Или просто никто серьезно не относится к Евангелию? Выставка и хвалебные гимны палешанам оставили очень грустное впечатление. Мы вышли. Золотой закат на совершенно чистом, глубоком небе, силуэт огромного собора, лиловый снег, тишина – все как бы подчеркивало настоящее живое понимание отличия смысла красоты от ее подделки. Как красота природы действует сначала на человека и только потом как-то выражается его творчеством, так и глубина восприятия Евангелия неотделима от личного переживания ее художником. Значит, наше общество глухо… Не зря старались в страшные годы «пленения» убить в человеке душу, сделать его глухим, слепым и тупым…