В ловушке времени
Шрифт:
Ханна крикнула ей:
— Злосчастная девочка, что ты здесь делаешь? Ты хочешь, чтобы вся наша затея пошла прахом? Возвращайся назад, возвращайся, пока ты ничего еще себе не испортила! Поторопись! У тебя есть задача, а ну-ка немедленно сосредоточься на ней!
Тува помчалась обратно. Она не решалась обернуться, но у нее было такое впечатление, что за ней с криками и завываниями гонится целое войско. Когда она выбежала за ворота, вслед ей раздался хриплый, похожий на карканье хохот ужасных стражей.
Она стала искать туннель, но его уже не было. Вместо
Тува с криком села на кровати. Она была снова в квартирке Лисбет, в старом, знакомом, прозаическом Осло.
Это было донельзя приятное ощущение.
У нее пропало всякое желание увидеть призрачный мир. Пусть даже она просто-напросто уснула, и все это ей приснилось. Что было вполне возможно.
Она должна была чуточку передохнуть, прежде чем приступить к своей основной задаче. Жаль времени, потраченного на этот глупый эксперимент.
Перекусив, — признаться, еда, которую она купила, была не самая полезная и здоровая, — она начала все заново. Закуталась в одеяло, улеглась поудобнее.
За окном стояла темная-претемная, безмолвная ночь. И снова у нее появилось чувство, что она одна-одинешенька на всем белом свете. Ведь никто не знал, чем она занимается, никто не мог последовать за ней в прошлое.
Пережитое приключение настолько ее взбудоражило, что ей никак не удавалось сосредоточиться. Но ведь следующее путешествие будет безопасным, никто не будет за нею гнаться — ни призраки, ни другие кровожадные существа.
Ей всего лишь предстоит отправиться в свое прошлое. В свои предыдущие жизни. До появления Ханны. Разве это опасно?
Но действительно ли она этого хочет?
Да. Простое, безотчетное желание узнать, кем она была в прошлом, превратилось в задачу, которую она должна выполнить. Она знала теперь, что интерес к странствиям души в ней пробудила Ханна. Она давно уже чувствовала, что-то или кто-то в ней подталкивает ее к этому.
Но теперь Тува уже сама хотела выведать происхождение Тенгеля Злого, самахотела испить каплю Воды Зла, чтоб сравняться силой с великим мастером. Ханна должна была быть довольна. Благодаря ее внушениям ее преемница и ученица вполне уразумела, какую пользу принесет ей эта вода.
Чем больше Тува обо всем этом думала, тем больше она волновалась.
Поэтому она очень не скоро впала в состояние транса. Она слышала в тишине собственное дыхание, глубокое, мерное, слышала, как мало-помалу оно замедляется, а потом перестала прислушиваться.
Ибо мозг ее был занят другим.
Отправиться прямо в то столетие, когда Тенгель Злой появился на свет, она не решалась. Пока еще нет. Сперва необходимо найти свои «промежуточные инкарнации».
Если таковые имеются. Может быть, все началось как раз с Ханны.
Это предстояло выяснить.
Доктор Сёренсен сказал, что человек перевоплощается каждые семьдесят лет. Но это неверно! Семьдесят лет
— Я хочу вернуться в 1390 год, — тихо произнесла вслух Тува. — Посмотрим, что из этого выйдет!
«В 1390-ый, — воззвала она мысленно. Я хочу вернуться именно в этот год. Если я ошиблась, если я окажусь слишком юной или слишком старой, или же буду находиться между смертью и новой жизнью, я всегда смогу переместиться вперед или назад во времени. Это очень удобно! В XIV веке Тенгель Злой погрузился в свой первый сон, по-видимому, очень глубокий. Так что я спокойно могу перенестись в это столетие».
Но конечно же, она храбрилась. Предпринимать подобное путешествие в одиночку было рискованно. Но второй раз обращаться к доктору Сёренсену она уже не могла. К тому же он самговорил, что все это можно проделать самостоятельно — если у человека крепкая психика.
Что-что, а психика у нее достаточно крепкая, в этом она уверена.
И тут вдруг она обнаружила, что очутилась совершенно в другой обстановке.
Лес. Ночь, сквозь голые деревья светит месяц. Холодно, — очевидно, она на севере.
Первое чувство — страх. Но не Тувин страх перед неизведанным, а страх этого незнакомого существа. Животный страх, похоже, не покидавший его ни на минуту. Тува знала, что она — существо женского пола и что одежда, в которую она одета, темно-коричневого, почти черного цвета. А может, это ей так казалось в ночной темноте?
Удивительно, каким непрерывным потоком поступала к ней информация. Разумеется, это были знания ее прежнего «я», ставшие теперь ее знаниями, и все-таки они оставляли странное ощущение. Одежду эту она выткала и сшила сама. Из мягких натуральных волокон, с примесью овечьей шерсти, подобранной ею с пола в чужих овчарнях.
Она стояла возле костра, до ужаса одинокая. Но не старая, примерно одних с Тувой лет.
«Меня зовут Халькатла, — подумалось ей. — И у меня нет семьи, все мои близкие умерли. Но там, в долине, у меня множество родичей».
Тут дало о себе знать новое чувство. Яростная ненависть ко всему окружающему. Это чувство было Туве слишком хорошо знакомо, она не раз испытывала его в собственной жизни.
Она огляделась по сторонам. Корявые, не очень высокие стволы деревьев…
Это могла быть только горная береза.
Она была на севере, в горной долине, одинокая, несчастная изгнанница.
Тува мысленно чертыхнулась. Мало того, что она снова очутилась в долине Людей Льда, точь-в-точь как Ханна. Она была еще и одной из проклятых изгнанников, и опять — колдуньей. Подобно Ханне и Туве, эта самая Халькатла осталась в живых, — ее не удушили при рождении, как тех, что родились во временном промежутке. Но ее ожидала отнюдь не счастливая жизнь.
Ну а Ханну разве ожидала счастливая? Или Туву?
Может, несмотря ни на что, лучше всего было тем, кто был убит при рождении?