В места не столь отдаленные
Шрифт:
— В страховом агентстве, место конторщика… Жалованья сорок рублей в месяц, работа от девяти до трёх часов!.. — торопливо говорила Зинаида Николаевна, спеша обрадовать Невежина хорошим местом. — Сегодня мне говорил агент, у которого я даю уроки, что он с удовольствием предлагает это место вам… В ожидании лучшего и это место недурно… Не правда ли, Евгений Алексеич?
Едва заметная, невольная презрительная гримаска быстрой тенью скользнула по красивому лицу Невежина и остановилась на губах.
— Место конторщика? — протянул он. — Непривлекательное занятие!
Но, заметив в ту же секунду, что с лица
— Благодарю, благодарю вас, милая Зинаида Николаевна, за хлопоты обо мне… Ведь это вы устроили мне место?.. Поверьте… я глубоко тронут… Я завтра же пойду к агенту узнать, какие именно предстоят мне занятия… Сегодня ведь поздно?.. Непременно пойду ровно в десять часов и подробно переговорю… Но, видите ли, я боюсь, что скучная и бесцельная конторская работа мне скоро опротивит… Сидеть целый день, переписывая цифры или глупейшие бумаги, — ведь подобная работа, согласитесь, не может привести в восторг? Как вы думаете? — спрашивал Невежин, улыбаясь и лицом, и глазами как-то мягко и застенчиво, словно оправдываясь и в то же время желая избежать дальнейших неприятных объяснений.
— Не спорю, работа не особенно приятная! — отвечала девушка, невольно смягчаясь при взгляде на Невежина.
— Ну вот видите… Вы сами согласны. Так к чему же я её возьму?..
— Но ведь вам необходимы занятия… Вы сами говорили, что у вас средств нет… И, значит, разбирать пока нечего! — прибавила Зинаида Николаевна.
— Пока я не нуждаюсь ещё и могу ждать более подходящих занятий… Мне мать помогает! — внезапно прибавил он и тотчас же смутился при этой лжи, не смея признаться, что живёт на деньги, присланные раньше женой.
Зинаида Николаевна молча взглянула на него и медленно вышла из комнаты.
За обедом Невежин снова заговорил о месте. Он пойдёт завтра справиться… непременно пойдёт! «Только уж вы не сердитесь!» — слышалось в его тоне.
— Да если вам не нравится — к чему же ходить?..
— Нет, всё-таки…
Он снова стал бранить эту глупейшую конторскую работу. Она ему не по душе. Он это чувствует. Он лучше постарается приискать что-нибудь лучшее…
— Например?
Он сам не знал, что именно. Но в эту минуту ему пришла мысль, что он мог бы заняться адвокатурой, и он тотчас же сказал об этом и прибавил:
— Всё же это лучше… Не так ли, Зинаида Николаевна?
— Вы серьёзно хотите заняться этим? — недоверчиво спросила она.
— А то как же? Или вы в самом деле думаете, что я ни на что не способен? — улыбнулся Невежин.
Она взглянула на него и сама улыбнулась. Решительно на него нельзя было долго сердиться!
Дня три спустя Степанида Власьевна говорила племяннице:
— И на что нашему милому Евгению Алексеевичу место… К чему за сорок рублей ему гнуть спину?.. Тоже нужда большая!..
— Почему вы так думаете, тётя?
— А потому, что он и без места проживёт. Сегодня ему пришла повестка… Подал почтальон, так я, подумавши, не мне ли, и посмотрела… На три тысячи повестка!.. — с
Зинаида Николаевна не отвечала, подавленная, взволнованная этим известием. Как молния, блеснула в голове её мысль, что жена посылает Невежину деньги, и это возмутило её.
Но в следующую же минуту она устыдилась своего подозрения. Этого не может быть… На такое унижение он не способен!
— Мать-то у него богатая, Зиночка? — повторила Степанида Власьевна.
— Право, не знаю, тётя… Верно, богатая, если посылает сыну такие суммы…
— А то, быть может, жена посылает… Жена, говорят, у него богатая…
— Что вы, что вы, тётя!.. Разве он станет брать от жены!
— И то правда, Зиночка… Не станет Евгений Алексеич… Да скажи ты мне, из-за чего это он в неё стрелял, Зиночка?.. Вот уж никак бы не подумала, что Евгений Алексеич может стрелять в человека… Насолила, видно, ему жена-то!.. Ты знаешь эту историю, Зиночка?
Но Зиночка ответила, что ничего не знает, и ушла в свою комнату, оставив Степаниду Власьевну в неизвестности насчёт «истории», которая давно возбуждала любопытство доброй старушки.
Невежин сразу догадался, от кого эти деньги. В тот же день он читал письмо жены, в котором она между прочим умоляла его не отказываться от посылаемой безделицы и умоляла чаще писать ей. О себе она коротко сообщала, что живёт в Монтрё [48] и что чувствует себя лучше. Это ласковое и нежное письмо умилило Невежина, скоро успокоив чувство унижения, испытанное им в первые минуты, и он не без удовольствия спрятал деньги в карман и в тот же день привёз Панютиной роскошный серебряный чайный сервиз.
48
Монтрё — город в Швейцарии, близ Женевского озера.
Но, разумеется, Зинаида Николаевна не должна была знать, откуда эти деньги. И когда Степанида Власьевна, передавая повестку, добродушно поздравила его с большим получением, Невежин за обедом рассказал длинную историю о том, что мать его получила большое наследство и прислала ему три тысячи.
Зинаида Николаевна поверила этой выдумке и мучилась, что могла хоть на минуту заподозрить человека, который вдобавок ещё так просто и искренно просил её взять пятьсот рублей на какое-нибудь доброе дело, что девушка не могла отказать и крепко пожала ему руку, сказав, что пошлёт эти деньги в пользу учащихся сибиряков.
Скоро, однако, благодаря неосторожности самого Невежина ложь его обнаружилась.
Как-то, через несколько дней, Зинаида Николаевна, зайдя на кухню, увидела, что Прасковья с любопытством разглядывает какой-то конверт.
— Что вы смотрите, Прасковья?
— Да вот чудной конверт вымела сегодня из комнаты Евгения Алексеевича, барышня… Ишь, какие на ём картинки… Никогда таких не видала! — сказала она, подавая конверт в руки Зинаиды Николаевны.
Та взглянула на конверт и узнала почерк Невежиной. На конверте крупными буквами было написано: «Со вложением трёх тысяч».