В мире фантастики и приключений. Выпуск 3
Шрифт:
– А Вадим? А Вадим?
– Вы не хотите помочь мне?
– повторил Ренис настойчиво.
Почему он не смотрит в глаза? Почему бормочет что-то невнятное? "Мужайтесь. Возьмите себя в руки…"
Она кинулась к двери, забарабанила кулаками…
– Вадим, Вадим, Вадим!
Никто не отзывался. И дверь не открывалась, не поддавалась никаким кнопкам. Это означало, что в соседнем отсеке авария, пробит борт, воздух вышел.
Потом Надежда вспомнила, что за плитой есть шлюз. Быстро надела шлем, бросилась туда.
– Надя, подождите. Послушайте, я скажу…
Ох,
В глаза ударил свет - вспыхивающий, мятущийся. Где-то в стороне за полкилометра догорал отброшенный взрывом двигатель. Бурые скалы, словно каменные зубы, впились в тело ракеты. Где же пассажирские каюты, управление, рубка? Где люди - двадцать два человека?.. Где Вадим?..
Ничего! Ничего! Закопченная воронка, осколки стекла, оплавленный металл, крошево стали и пластмассы…
Ой, Вадим, ой, милый!
Все стало зелено, все поползло. Закрыв глаза, женщина вслух причитала, раскачиваясь. Потом почувствовала, что ее подняли и несут. Вспомнила: у Рениса ожоги, мальчик без сознания. Два человека нуждаются в помощи врача. Некогда горевать, надо оказать помощь.
Надо!
У Рениса-дяди сильные ожоги на груди, на правом боку, ушибы головы, сотрясение мозга и бред.
У Рениса-племянника сломана ключица, вывих ноги, боли в позвоночнике, высокая температура и бред.
У племянника бред космический. Он прыгает по скалам Йо, нога застревает в расщелинах. Он твердит названия астероидов: Церера, Юнона, Паллада, Веста, Астрея. И с гордостью утверждает: "Я знаю наизусть двести номеров, дядя Вадим. Спрашивайте по порядку и в разбивку".
Никогда не спросит тебя Вадим, никогда!
А у дяди бред земной. Каждый час, каждые полчаса он возвращается на Землю. Он говорит речь на аэродроме: "Господа, я счастлив доложить вам, дорогим землякам…" Он рассказывает журналистам: "Да, приключения были у нас, особенно на Ганимеде и на безымянном астероиде тоже…" Он гуляет по аллеям с какой-то женщиной (иногда она Нора, иногда Арабелла, иногда - Лили) и говорит: "Представь себе наше одиночество, моя милая. Блестящая точка в океане черной тьмы…"
Врачебный кабинет взорвался вместе с рубкой. Операционного стола не было, не было рентгена, лекарств, инструментов, даже бинтов. Надежда вспоминала прадедовские рецепты, делала холодные компрессы, примочки из крепкого чая, кипятила в кастрюлях столовые ножи. И тем не менее она ухитрилась сделать Ренису пересадку кожи, своей собственной. Площадь ожогов была слишком велика, с оставшейся кожей он не выжил бы.
Бредил один, бредил другой, просил пить один, просил пить другой. Одному компресс, другому примочка, одного успокаивать, другого кормить с ложечки. Нечаева металась между двумя постелями. В сутки ей удавалось поспать не больше чем два часа.
Она сумела спасти обоих. И, пожалуй, больные спасли ее. Ей некогда было думать о своей потере, мешала работа, мешала отупляющая усталость. Надежда привыкла к своему горю прежде, чем выплакала его, смирилась с ужасным положением раньше, чем почувствовала весь
Ренис-старший очнулся раньше, чем она предполагала, как будто усилием воли вырвался из бреда. Уже на третий день Нечаева увидела, что он сидит на постели, силится непослушными руками натянуть скафандр.
– Воды… - прохрипел он.
Надежда не поняла, поднесла к губам мягкую фляжку.
Он покачал головой отрицательно.
– Воды? Еды? Сколько? На сколько хватит припасов?
– спрашивал он,
– Не беспокойтесь, надолго, ведь наш отсек автономный, - сказала Надежда.
Для безопасности все космические ракеты разбивались на герметические отсеки. В каждом имелись баллоны с кислородом, запас пищи, аккумуляторные батареи. Каждый отсек был окружен кроме того баками с водой. Вода служила топливом и одновременно - противометеоритной броней.
– Оранжереи смотреть… помогите…
– Лежите, я сама схожу.
– Сейчас…
Только чтобы успокоить больного, Нечаева надела скафандр и вышла наружу.
Обычное межпланетное небо: блестки, искры, огоньки, такие многочисленные, что даже созвездий не узнаешь. Рисунок ярких звезд теряется в гуще неярких.
Небольшое солнышко, - все-таки оно греет немножко, катится по черному небу, проворно набирает высоту и, словно на санках, скользит к горизонту.
И всюду камень, камень, камень, оплавленный, спекшийся камень. Даже нет мягкого одеяла пыли, как на Луне. Это различие зависит от силы тяжести. И там и тут метеориты превращают камни в пыль, но на Луне пыль оседает, а здесь - из-за малой силы тяжести - улетучивается.
Конечно, обо всем этом рассуждали позже. А тогда Надежда смотрела на голые камни и думала с тоской:
"Куда занесло? Камни, камни, каменная могила! Вадим еще счастлив, он даже не почувствовал… А я похоронена заживо. Мне тут жить и мучиться надо. Надо!"
И вдруг она увидела ручеек. Вода на каменной глыбе? Не может быть! Но ручеек струился перед ней, обмывал черно-зеленые камни. Над водой стоял густой пар, как в зимний день над прорубью: в безвоздушном пространстве вода испарялась очень быстро.
К сожалению, все это объяснилось слишком просто: метеорит пробил один из баков, вода вытекала, только п всего. Потеряны три кубометра воды - значительная доля запаса. Еще три-четыре таких попадания, и все люди умрут от жажды.
Надо срочно принимать меры! Срочно!
Она вернулась к Ренису. Сказала ему правду, не пощадила больного. Вопрос стоял о их жизни, надо было решать.
– Укрепляющего, - попросил Ренис.
Аптечки не было, пришлось дать из кухонных запасов коньяка. Малиновое от температуры лицо Рениса покраснело еще больше, усилился лихорадочный блеск в глазах. Но сил прибавилось. Ренис сумел натянуть скафандр, с помощью врача выбрался наружу. К счастью, ходьба на астероиде не требовала больших усилий. Как будто невидимый парашют держал под мышки, медленно и осторожно опускал на камни. Минуты три длился каждый шаг - гигантский шаг в триста метров длиной. На пятом шаге Надежда пролетела над пропастью и заметила глубокую нишу - настоящую пещеру. Именно это им было нужно.