В мире, которого нет (ч/б иллюстрации)
Шрифт:
– Извините ещё раз, – прервал его Антон, – я уже почти привык, что здесь никто не интересуется, кто такой я и как я сюда попал… Но… Вы-то явно не плод воображения «господина Бомбардира». Вы тоже, как изволил выразиться один коридорный смотритель, «лицо первой очереди».
– Отчасти. Только отчасти… Видите ли, того мгновения, когда нас забросило сюда, мальчик и не заметил. Он сидел у себя в комнате, играл в солдатики и категорически отказывался спускаться в гостиную для общего семейного снимка. Фотографу пришлось подняться в детскую, а я имел неосторожность сопровождать его. И заставить мальчишку смотреть в объектив можно было лишь одним способом – рассказывать о каких-то битвах, о каких-то
– Значит…
– Да, вы совершенно верно догадались: я и есть Злобный Дрян, враг всего светлого и доброго, существо без совести и чести, лишённый чувства жалости и сострадания. И я останусь таковым, пока мальчик не повзрослеет и не начнет хоть что-то понимать в жизни и в людях. Но этого не будет никогда, поскольку нет рядом с ним ни жизни, ни людей – одна только вечная игра. Он устроил всё так, как хотел. Такое уж у него было представление о счастье… – Человек вдруг остановился и впервые за всё время разговора пристально посмотрел на Антона. – Так, извините… Чем обязан?
Нет, говорить о «назначении» не стоит… Тогда Злобный Дрян, чего доброго, просто сложит с себя полномочия и исчезнет. Было очевидно, что он давно тяготится своей миссией.
– А почему бы вам не быть рядом с ним? – Антон решил, что лучше не менять тему разговора. – Вы же сами сказали: ничего не изменится, пока он не повзрослеет, и вы – его единственная надежда…
– Для этого надо до него добраться… А чтобы до него добраться, нужно разгромить его армии. А чтобы разгромить его армии, нужно воистину стать самым злобным, коварным, жестоким и бессовестным существом в мире. У мальчишки фантазии не хватает, чтобы действительно наделить меня этими качествами. А сам я слишком мягок и неловок для такой роли. И ещё я боюсь, что поражение в войне огорчит его настолько, что случится нервный срыв. О последствиях я даже думать боюсь.
– А почему бы вам не проиграть очередное сражение и сдаться на милость победителя? – предложил Антон. Эта мысль показалась ему удачной, лежащей на поверхности, и было странно, почему она давным-давно не пришла на ум самому «Злобному Дряну».
– Он мне не позволяет. Он начинает играть в поддавки, как только возникает угроза полной и окончательной победы. Положение просто безвыходно, и я в полном отчаянье.
– Не знаю… – Антону вдруг стало беспредельно жаль и мальчишку, и «Злобного Дряна». – Пожалуй, вам всё-таки стоит всерьёз стремиться к победе. Это нужно и вам, и ему… Только так вы сможете что-то изменить.
– Вы думаете? Что ж, я, конечно, попробую… Спасибо. Вы мне очень помогли. Я… – Бывший учитель не успел закончить фразы, как замок тряхнуло, словно при землетрясении, в черной стене образовался проём, и оттуда неторопливо вышел лакей.
– Антон Борисович. – «Злобного Дряна» он, казалось, и не замечал. – Смотритель распорядились передать вам это. – Лакей протянул Антону пропуск. – И они просили предупредить, что данный документ не подлежит передаче третьим лицам, независимо от их порядка. В противном случае пропуск может быть аннулирован, и вы рискуете навсегда остаться там, где его утратили.
Лакей исчез, а там, где он только что стоял, возник дверной проём.
– Кажется, мне пора. – Найти Алёнку, даже если ей ничего не угрожает, было всё-таки важнее, чем продолжать решать местные проблемы…
– Вы не представляете, как я вам признателен…
Дверь за спиной с грохотом захлопнулась, и Антон вновь оказался в бесконечном
Он закрыл глаза и двинулся прямо, в первую попавшуюся дверь.
Глава 5
– Маманя, у нас гость! – Молодой, пронзительный женский крик раздался сзади, и тут же чьи-то руки обхватили Антона за талию, а к спине, чуть пониже лопаток, прижались два упругих мячика женской груди. – Новенький! М-и-и-иленький такой, просто прелесть.
– Заткнись, шалава! – Голос был более низкий, более спокойный и более уверенный. Его обладательница явно знала себе цену и, похоже, была довольно бесцеремонна. – И не вздумай его тискать. Забыла, тварь, кто здесь главнее?!
– Да помню-помню, маманя… – Девица отпустила его, напоследок похлопав по спине. Только после этого Антон решился открыть глаза.
Прихожая выглядела роскошно – сверкающий дубовый паркет, изящная лепнина на высоком потолке, вдоль стен, обшитых пунцовым бархатом, – золотые вешалки, с которых гроздьями свисали черные плащи и черные шляпы, а трости были беспорядочно свалены в углу, слева от входной двери.
– Прими у гостя плащ, шляпу и трость, – донеслось из гостиной. – И пусть проходит. Я жду.
– Нет у него ничего! – почти радостно ответила девица, которая его встретила. Она была небольшого роста, но фигурка отличалась изяществом, а короткая серая юбка не скрывала стройных загорелых ног. Вот только лицо, покрытое густым слоем косметики, выдавало ее возраст – не меньше сорока. Как минимум сорок. А может, и все пятьдесят… Если учесть, что свою собеседницу она называла маманей… – Проходи-проходи! Тут гостям рады всегда. К другим-то никто не ходит. У других-то делать нечего… Погоди. Стой! А ты настоящий? Мы тут всяких посторонних духов не пускаем. Разве что подмести или ещё для чего…
– Здрасьте…
– Ну, ладно. Проходи. – Проигнорировав запоздалое приветствие, она погладила его по спине и лёгким шлепком придала нужное направление. – С маманей пообщаешься – ко мне заходи, не пожалеешь. И поосторожней с ней. Она тварь такая… – Последние слова были сказаны едва слышным шёпотом.
Здешние просторы были вполне сравнимы по масштабам с полями баталий в стране «господина Бомбардира». Гостиная напоминала тронный зал – и роскошью отделки, и размерами: картины, гобелены, ковры, хрустальные люстры, янтарные стены… И лишь где-то в дальнем конце зала Антон с трудом разглядел хозяйку всего этого великолепия. Она напоминала манекенщицу, отдыхающую после дефиле, не успев сменить на повседневную одежду образец «высокой моды» – изумрудно-зеленое длинное платье с глубоким вырезом и декольте. Маманя казалась совсем юной, полулежала в просторном кресле, томно курила длинную сигарету с длинным мундштуком и смотрела на него с вызовом, негой и вожделением.