В моей голове
Шрифт:
Теперь Дубровин не сомневался, что его дела здесь закончены. Снова шаркая ногами, он подошел к следователю и протянул ему руку:
– Извините, – он виновато улыбнулся, – это все, что я знаю. Если я вспомню что–то еще – дам вам знать.
– Да, пожалуйста.
Они пожали друг другу руки.
4
Алена сделала последний глоток кофе и поставила пустую кружку на стол. Он был завален бумагами из лаборатории, снимками МРТ, анализами крови, заметками и всем прочим, что добавляло хаоса как на столе, так и в голове врача.
Она заправила прядь
За окном уже темнело, но ее это не волновало. Дома, кроме кота, ее все равно никто не ждал. В следующем месяце Алене исполнится тридцать один год. В ее плане, который пишут все девочки в пятнадцать лет в какой-нибудь девчачьей анкете, в тридцать она уже должна была водить двух детей (мальчика и девочку в идеале) в детский сад, готовить на большую семью ужин, встречать мужа с работы и, целуя его в щеку, спрашивать, как прошел его день. А еще непременно она должна быть на вершине карьеры.
Ни того, ни другого, ни третьего у нее не было, так что домой она не торопилась. Как и семейство Грин. Несколько часов назад их удалось отправить домой. Одна из их дочерей до сих пор находится в реанимации. Она была в сознании, когда ее доставили сюда. Даже пыталась что-то сказать. Несвязно получилось, Алена почти ничего не поняла. А потом эта девочка отключилась и с тех пор в сознание не приходила. Прогнозы для нее неутешительные, чего лукавить. Будет чудо, если она выживет. От удара о землю в ее голове образовалась гематома, спустя всего пару часов после того, как ее доставили, она уже лежала на операционном столе.
Мать и сестра не хотели уходить, пришлось даже пригрозить им охраной. Алена, конечно, против таких методов, он от их слез легче не было никому.
В дверь постучали.
– Открыто, – вполголоса произнесла девушка, надеясь, что ее не услышали.
В кабинет зашел тот медбрат, который утром помог успокоить Майю.
– Чего тебе, Андреев?
– Я тут, эт… ходил, короче, на улицу, за булочками. И там, эт, увидел газеты. Ты, эт, в курсе, какая семья тебе попалась? – он положил перед ней газету. На первой полосе черными буквами красовался заголовок «Кайн и Авель на новый лад. Могла ли сестра убить сестру?», а ниже была статья о сегодняшнем происшествии у замка.
Громова нахмурилась и притянула газету к себе.
– Это что, шутка? – она посмотрела на Андреева, – они считают, что та девчонка столкнула сестру с крыши?
– Угу, – прохрипел тот.
От его дыхания веяло сигаретами, это раздражало Алену. Хотя, ее весь Андреев раздражал, начиная от его походки и заканчивая словами-паразитами в речи. С самого первого дня работы здесь она с ним не поладила. Ему не нравилось, что его мать наняла какую-то девицу на ту должность, которую он рассчитывал занять. Подумаешь, квалификации не хватает, кого это вообще волнует в наше время? Но его мать считала иначе. Поэтому он всячески старался испортить Алене жизнь в больнице, в чем, кстати, весьма преуспел. Часто он выкидывал медицинские карты ее пациентов, поэтому в регистратуре приходилось постоянно заводить новые, а это злило и пациентов, и других врачей. Он игнорировал просьбы Громовой забрать анализы из лаборатории, поставить капельницу пациенту, да много чего.
Алена дурой не была и знала, куда все время пропадают карты, но все выходки Андреева терпела. Несколько раз в начале свой карьеры
– Не был в ее крови найден алкоголь! – воскликнула врач, читая статью, – Откуда они это взяли?
– Чо ты меня спрашиваешь? Я не знаю, – Андреев развернулся и направился к выходу, – смотри, эт, как бы она и тебя не прихлопнула, – с этими словами он закрыл дверь.
Алена дочитала статью до конца, еще несколько раз возмутилась и бросила газету на стол. Сложно сказать, что ее больше разозлило: ложь об опьянении Грин или версия с попыткой убить родного человека?
– Да-а уж, – выдохнула она.
Дверь снова распахнулась, да с такой силой, что ее ручка стукнулась о стену.
В проходе опять стоял Андреев. И если первый раз на его лице была самодовольная ухмылка, то сейчас вид у него был серьезный.
Алена только набрала воздух в легкие, чтобы как следует его отчитать за такую манеру врываться в ее кабинет, как он произнес:
– Грин в коме.
Воздух так и застрял в легких Громовой.
Вторая глава. Собирая пазл
1
17 лет назад
Как гласит старое правило: «Если ребенок в комнате один, и его давно не слышно, он что-то натворил. А если по такому же сценарию в комнате остаются два малыша – об этом Алиса даже подумать боялась, поэтому аккуратными шагами ступала к детской комнате, в которой притаились ее дочери. Ее воображение уже представляло разрисованные фломастерами обои, пластилин, настойчиво вдавленный в ковер, вырезанные узоры на плотных шторах. Чем ближе она подходила к комнате, тем яснее рисовалась такая картина в ее голове. Она аккуратно провернула дверную ручку и вошла в комнату.
Ничего из того, что она придумала, не было.
Обе шторы были вытянуты вперед и аккуратно уложены на спинку стула, создавая невысокий купол. Между собой юные строители скрепили их заколками для волос. С обеих сторон этой импровизированной хижины входы были завешаны полотенцами. С прикроватной тумбы пропал детский ночник, но, судя по бликам нежно-голубого цвета на полу, Алиса знает, где его искать. До нее доносились два звонких детских голоса из «домика».
– Тук-тук, – женщина присела на пол возле конструкции.
Голоса затихли.
– Кто там? – прозвучало через пару минут.
– Это мама, – ответил другой голос.
– Она должна сама ответить, – чуть тише и нравоучительнее заговорила первая.
– Она же знает, что мы знаем, зачем ее спрашивать?
– Ну, Ника!
Алиса усмехнулась и приподняла одно из полотенец.
В «домике» сидели две девочки семи и четырех лет. До прихода матери младшая заплетала своей сестре косички, поэтому вокруг них лежали разные резинки и заколки, а на голове Ники кое-где проглядывались спутанные волосы. Майя была еще слишком мала, чтобы уметь заплетать их в красивую косу, но она не оставляла попыток научиться. А Доминика, как старшая сестра, всегда соглашалась быть подопытной и стойко терпела всю боль и выдранные волосы. Правда, иногда приходилось звать на помощь маму, когда в густых волосах сестры самая младшая Грин умело запутывала расческу или резинку.