В море – дома! Славный мичман Егоркин

Илин Ф.

– Садист-самоучка!

– Ну, это уж нет! Семь лет в очереди за дипломом стоял! – обиделся Венценов, готовясь шить ему рану, и возившийся с инструментами и баночками.

– Да, кстати, и вам тоже рентген не помешает! – Это уже – к Егоркину. – А вон, справа на нижних ребрах, тоже здо-о-ровый синяк нарастает! – вместо ответа вынес приговор нахмуренный доктор, никак не отреагировавший на матообразную критику Палыча, которому он промял ребра своими твердыми пальцами.

Лицо Яшкина по цвету стало уже бледно-зеленым.

– Вона как! Яшкин кровь начальника увидел – и ушел… держи его, Паша, сейчас в обморок хлопнется! Башку-то

разобьет об докторские штучки!

– Док, нашатырь давай! – сказал минер, но тут бедного Яшкина вывели из амбулатории и потащили куда-то в лазарет.

Арсений сделал обезболивающий укол Крутовскому, ловко и уверенно наложил швы на рану, затянул повязку. – Порядок! Можешь рвать свою шкуру дальше!

– Ты где так насобачился раны шить? – с уважением спросил Андрей.

– Да было дело! На выпускном курсе в отпуске был, а у южных соседей тогда шел такой мордобой… Вот я туда и рванул! Врачебный долг и опыт! Целый месяц по шесть-восемь часов у стола стоял, иногда – и больше, операции на потоке делали! От их президента у меня есть персональное «спасибо» в рамочке! Так что твоя рана – для меня семечки! – похвастался доктор.

Тут он оценивающе оглядел Палыча.

– Да ну, доктор, обойдусь – бросьте – как на собаке заживет! – хвастливо сказал Егоркин, но тут же кашлянул. Отхаркивая противную холодную воду, он болезненно скривился – боль опять пронзила ребра.

– Так! – заметил доктор, – либо ребра, либо хрящи, все же пострадали! – придем в базу, так – сразу в госпиталь! – не терпящим никаких возражений тоном заявил старший лейтенант.

– Палыч, не бунтуй! Доктор сказал в морг, значит – в морг! – встрял Петрюк.

– Типун вам на язык, Павел Анатольевич! Еще раз при больном такое услышу, так сразу наверну, чем ни попадя! – клятвенно пообещал Венценов.

– Это кто – больной? Егоркин? Да ему сейчас стакан залудить – и он без элеватора, вручную, свою РБУ-шку перезарядит! – похвастался своим другом кок-инструктор.

– Стакан-то? Не многовато будет? – усомнился Венценов.

– Ну, доктор, вы-то у нас – новичок, простительно, так я вам вот что скажу – а Петрюк глупости или чего там лишнего не скажет! Возьмем обычный чайный, или там граненый стакан. Сколько шила, водки или коньяка в него ни вливай – он остается трезвый – как то же самое стекло! Правильно? Ага! Вот так же – и наш уважаемый старший мичман Егоркин – он сам, как тот стакан! В него как наливается, так и выливается! Вот как! – вывел Павел Анатольевич мудреное логическое доказательство.

Доктор с сомнением, явно недоверчиво, покачал головой. Слыхал он такие байки, видал он такие еще «луженые глотки», но…

– Это сомнительная похвала! – заметил Андрей Крутовский. – Сейчас придем в базу, а Арсений Сергеевич Авиценов отправит нашего Палыча в психиатричку, прямо в наркологическое отделение…

– Вы мне льстите, сэр, всего лишь – Венценов!

– Да? Что вы говорите!? А, знаете ли, очень похоже! – дурачился минер, которого продолжал терзать внимательный доктор. (Все-таки Андрея хорошо побило!). Лучше смеяться, чем материться, считал Крутовский. «Однако, мат помогает все же лучше» – уверенно подумал Егоркин. У всех уже был собственный опыт ранений и травм.

– Спасибо! Не пропали даром труды моих преподавателей! Оценили! – отвечал доктор в тон Андрею.

В этот момент корабль опять повалился на борт, со стола в амбулатории полетели какие-то банки и склянки, ручки и железяки, что-то

разбилось…

– Да, джентльмены рязанские, про шторм-то забыли за реверансами! – подколол офицеров Павел Анатольевич.

– Докладывать-то будем? – спросил старший лейтенант Венценов.

– Про что? Ах, про это? Давай потом! Штормяга какой, море раздухарилось не на шутку, командиру не до того… И Тихов на ходовом уши растопырил, а он долго, как правило, не думает… Тогда тебе тоже перепадет – так, на всякий случай! Да, ну а что, собственно, произошло-то? Пять синяков и тройка ссадин? Замнем! – про рваную рану на собственной руке минер скромно умолчал.

Доктор проявил свойственную мягкость характера и… согласился. Героическим, и даже – просто неординарным поступком, Крутовский свой «полет» за Фоксиным не считал, подумаешь! И теперь, совершенно искренне, хотел, чтобы об этом приключении узнали попозже. Нет, конечно, «заложат»-то обязательно, но вот бы попозже?

Тем временем мичмана ушли в каюту к Петрюку – сушиться, переодеваться и… глушить злобное урчание желудка у Егоркина. Хозяйственный мичман притащил ему полбачка плова, в который щедро, большими кусками, была вложена коком, настоящим природным узбеком из самого… Питера (вот так вот, ёпрст, дожили!), хорошая, жирная говядина со специями. Палыч сам принес еще миску соленых помидоров и хлеба. Звали с собой и Крутовского, но от запаха жирной пищи его стало немного подташнивать. Не то, чтобы очень… но сейчас он предпочел бы мясу черный хлеб и соленые огурцы, которых в бочке за время шторма изрядно поубавилось… Так же как и желающих плотно пообедать или поужинать – и среди офицеров, и среди команды. Обычный аппетит у него унес куда-то затянувшийся шторм… Андрей двинулся на ходовой – было время подменять Журкова.

Командир сквозь пелену и мрак клочьев водяной взвеси, пытался разглядеть что-то, ведомое лишь ему одному! Вдруг он обнаружил траулер, шедший прямо на скалистый берег, о который разбивались крутые волны.

– Так-так-так – протянул он, не отрываясь от окуляров визира. – Куда его хрен несет, интересно? Вахтенный офицер! Вызывать светом, докричаться по «Рейду». Дайте красные ракеты в его сторону!

– Н-н-да, и радостно примет героев на камни… родимая наша земля… – сквозь зубы Караев тянул что-то из своего репертуара: – Прям на камни – вдрызги киль, – И кораблик весь – в утиль!

– Хэ, – сказал Тихов, – тебе поэтические лавры покоя не дают! – и осуждающе покрутил он головой.

– Нет, не люблю лавровый лист даже в супе, а не то, чтобы на голове!

– Товарищ командир, рыбак на связи! – доложил вахтенный офицер Журков.

Тихов тут же отобрал у него микрофон и заорал, как обычно, драматизируя ситуацию. Но там видно, уж «проснулись» и здорово вздрогнули.

– От «рыбака» до береговой черты – меньше полутора миль, а там еще и отмели и камни! – доложил штурман командиру.

– Во дают, орлы! – удивился тот. И вспомнил, что тут, по берегу, уже довольно памятников в виде ржавых остовов таких «орлов»!

«Рыбак» стал отворачивать, раскачиваясь на волне, и ложась на обратный курс, отчаянно борясь с ветром. Понемногу он упрямо удалялся от берега, где бился бешеный прибой. Опасность, похоже, миновала.

Капитан «рыбака» связался с «Бесшабашным» и стал требовать адреса и телефоны, грозясь поить офицеров до полного отвала всю жизнь.