В море !
Шрифт:
– Я, ваше превосходительство, не собираюсь в Аркадию сегодня... Да и, по правде говоря, все эти загородные сады...
– Ишь, и он тебя боится, Ниночка, - перебил адмирал с добродушной усмешкой.
– Говорит: "не собираюсь", а сам, я думаю, непременно будет, - шутил старик.
– Что ему бояться меня?
– с самым натуральным смехом возразила адмиральша, бросая быстрый взгляд на мужа.
– А мы, батенька, совсем неожиданно собрались, - продолжал адмирал, как будто не слыша замечания жены, - меня вызывают
– И Николай Алексеич, кажется, совсем неожиданно собрался? полюбопытствовала адмиральша.
"Допрашивает!" - подумал Скворцов и в ту же минуту храбро соврал:
– Вчера получил письмо, что заболел один мой товарищ. К нему еду.
– К кому?.. Это не секрет?
– К Неглинному, Нина Марковна.
– Так Неглинный болен? Что с ним?
– участливо спросил адмирал.
– Инфлюенца, ваше превосходительство...
– Да что ж вы не присаживаетесь к нам, Николай Алексеич? Садитесь около Нины... вот сюда...
И старик хотел было подвинуться, но Скворцов, чувствовавший всегда какую-то неловкость, когда находился в присутствии обоих супругов, просил не беспокоиться и объявил, что он еще не пил чая, - не успел, торопившись на пароход, - и отошел, направляясь в буфет.
– Славный этот Скворцов... Не правда ли, Ниночка?
– заметил адмирал.
– Д-д-да, добрый молодой человек... Такой услужливый и так тебе, Ванечка, предан...
– Ну, и тебе, пожалуй, не меньше, если не больше. Ниночка, - проговорил, усмехнувшись, старик и, протяжно вздохнув, принялся за газету.
Адмиральша опять взглянула на мужа. Но на его лице ничего не было заметно, кроме обычного добродушия. Однако адмиральша невольно подумала: к чему это муж в последнее время стал чаще говорить с ней о Скворцове? Неужели он подозревает?
А Скворцов в то время сидел в буфете за стаканом чая, курил папироску за папироской и был в подавленном состоянии духа. Если он не удерет никуда на лето - беда! Адмирал на днях уходит в плавание, адмиральша перебирается в Ораниенбаум на дачу и уж говорила ему о том, как они будут счастливы на свободе. Они будут видеться каждый день и без всякого страха... Они будут ездить иногда в Петербург и завтракать вдвоем... "Благодарю покорно!" - не без досады подумал Скворцов.
Он вышел наверх, когда Петербург уже был в виду, и сразу заметил, что адмиральша была не в духе. Когда Скворцов приближался к корме, она встала и, поднимаясь на площадку, где, кроме шкипера и двух рулевых финляндцев, никого не было, - едва приметным движением глаз звала его туда.
Лейтенант спустя минуту был около адмиральши.
– Вы все пили чай?
– спросила она тихим голосом, предвещавшим бурю.
– С знакомыми говорил, Нина Марковна, - с напускной беспечностью отвечал Скворцов.
– Зачем вы едете в Петербург?
– Да ведь я уже сказал...
– Ты правду
– О, господи! Вечные подозрения!
– вырвалось невольно у Скворцова.
– Ну, ну... не сердись... Прости... я не могу... Ведь ты знаешь, как я тебя люблю!
– почти шептала молодая женщина.
– Ты знаешь, что я всем для тебя пожертвовала и никому тебя не уступлю... Слышишь?
– прибавила она, бросая на молодого человека нежный, чарующий взгляд...
– Осторожней... могут увидеть, Нина, - произнес Скворцов, подавляя вздох сожаления, что адмиральша его никому не уступит.
– И то уж в Кронштадте говорят...
– Пусть говорят... Обо всех говорят... Только бы он не догадывался...
– А если?
– Ну, что ж... Я ему скажу тогда, что люблю тебя... Он даст развод...
"Этого только недоставало!" - подумал в ужасе лейтенант и с жаром проговорил:
– Что ты, что ты, Нина... Разбить жизнь бедному Ивану Ивановичу... Это жестоко!.. Однако пойдем вниз... Сейчас пристаем.
– Ты когда вернешься в Кронштадт?
– спрашивала адмиральша, спускаясь на палубу.
– Завтра вечером...
– Сегодня в три будь в Гостином дворе у номера сто сорок четвертого... Слышишь?..
– Но...
– Без "но"... В три часа!
– повелительно шепнула адмиральша и, подойдя к адмиралу, проговорила: - А ведь Николай Алексеич сознался, Ванечка, что вечером едет в Аркадию...
– То-то и есть... И отлично делает, что едет!.. Пользуйтесь жизнью, батенька, пока молоды, - заметил, вставая, адмирал и ласково потрепал по плечу несколько смущенного лейтенанта.
Пароход подходил к пристани. Проводив до кареты адмиральшу и адмирала, Скворцов взял извозчика и велел везти себя в Офицерскую улицу, где жил Неглинный.
III
Неглинный, моряк-академист, окончивший курс по гидрографическому отделению и мечтавший об ученой карьере, долговязый, худощавый блондин, с бледным истомленным лицом, большими, несколько мечтательными глазами и рыжеватой, взъерошенной головой, сидел за письменным столом, обложенный книгами, готовясь к последнему экзамену, в своей крошечной, очень скромно убранной комнатке, в четвертом этаже, во дворе, - когда к нему шумно влетел Скворцов.
– Ну, брат Вася, совсем бамбук!
– проговорил он, пожимая руку товарища.
– Здравствуй. В чем дело?
– спросил без особенной тревоги в голосе Неглинный, хорошо знавший экспансивность своего друга.
– Щекотливое, брат, дело... О нем-то я и приехал поговорить с тобой по душе. Одному мне не расхлебать этой каши... Но прежде скажи: есть у тебя деньги?
– Конечно есть. Вчера жалованье получил.
– Да и я получил и все роздал; у меня теперь восемь рублей всех капиталов. За квартиру не отдано, в клубе больше обедать в долг нельзя, одним словом... на мели. Можешь дать две красненькие?