В море !

Станюкович Константин Михайлович

– Конечно, надо покончить, - согласился и Неглинный.

– А как это сделать? Раскинь-ка умом, Вася.

Неглинный целую минуту добросовестно ерошил волосы, тер свой большой лоб, хмурил брови и в конце концов предложил Скворцову написать адмиральше письмо.

– Изложи в нем все основательно, логично и деликатно. Объясни, как нехорошо основывать свое благополучие на несчастии других... Одним словом, убеди ее... Она поймет...

Скворцов ядовито усмехнулся и безнадежно махнул рукой.

– Убедить? На нее никакая логика не подействует... Она потребует

личного объяснения.

– Ну, что же, сходи, объяснись...

– Тогда я, брат, пропал... Ты не знаешь адмиральши... Никто не устоит против ее слез... И, наконец, если она в самом деле так безумно меня любит, как уверяет...

– Так что?

– Как подействует мое письмо?.. Если вдруг что-нибудь случится... Понимаешь?.. Она - необыкновенно впечатлительная... Ведь тогда я на всю жизнь с укором на совести!
– проговорил Скворцов, не желавший брать на душу такого греха.

– Ты думаешь, может что-нибудь случиться?
– озабоченно спросил Неглинный.

– Кто ее знает... Она сумасшедшая... Раз уже грозила, что отравится, если я ее разлюблю...

– Однако обманывает же она адмирала и... ничего... переносит это невозможное положение!
– заметил Неглинный.

– Но зато как страдает, если бы ты знал! Она часто об этом говорит и всегда называет адмирала "бедный Ванечка"...

– Гм... Стра-да-ет?
– протянул Неглинный и прибавил тоном искреннего сожаления: - Бедняжка!.. А я и не догадывался... По виду она такая веселая и радостная... Значит, скрывает...

– То-то и есть... Нет, брат, все эти письма и объяснения ни к черту. Необходимы дипломатические средства...

– Например?

– Удрать от нее, но так, брат, удрать, чтобы дерка эта была, так сказать, не по моей воле. Понимаешь? Если б были деньги, сказал бы, что мифическая тетка саратовская заболела и вызывает меня, и прожил бы где-нибудь месяца три-четыре... все бы лучше было... но на что уедешь? Денег нет.

– И у меня, брат, нет. И достать негде.

– Если бы попасть в дальнее плавание, этак годика на три...

– Отлично бы. Но как попасть?

– Насчет этого я и ломаю голову. "Так, мол, и так, ваше высокопревосходительство, изнываю на берегу и ни разу не ходил в дальнее плаванье!" Как ты думаешь?

– Не выгорит... А вот, брат, мысль!
– воскликнул Неглинный.
– Попытаюсь-ка я уговорить своего влиятельного дядюшку Осокина, чтобы он попросил министра о тебе. Правда, мой дядя самолюбивый чинодрал и не любит хлопотать, если не уверен в успехе, но я попробую... Спрос не беда.

– Вот бы удружил, голубчик!
– проговорил Скворцов и весь просиял.

– Да ты не радуйся заранее... Надежда у меня небольшая... Дядя с нашим министром, кажется, не в особенных ладах... Попробуем!.. Завтра же, после экзамена, пойду к дяде...

– Ах, если б пофартило, а то ведь видишь, какое положение... И адмиральша, и долги...

– Да, брат, скверное твое положение, - участливо проговорил Неглинный.
– Я и не думал, что ты так влопался... Ну, как тут, после этого, не бояться женщин!
– неожиданно прибавил он и объявил,

что ему надо заниматься, - завтра экзамен.

IV

Облегчив свою душу в откровенной беседе с другом, Скворцов ушел от него повеселевший и несколько обнадеженный возможностью удрать в плавание. Чем черт не шутит! Неглинный, конечно, пристанет к дяде, как смола, за друга, и тот, пожалуй, поедет к министру. А дядя Неглинного - особа. Попросит и... министр назначит сверх комплекта... Мало ли было таких примеров!

С такими радужными мыслями Скворцов зашел к Доминику, скромно там позавтракал, затем побывал у замужней сестры и, покорный воле адмиральши, в исходе третьего часа уже был в Гостином дворе, пробираясь в толпе к условному месту свидания. Он несколько недоумевал, к чему его зовет адмиральша, но дал себе слово вести себя самым покорным образом. Пусть в ней не будет ни малейшего подозрения, что он затевает против нее каверзу. Так-то лучше. И благоразумная осторожность молодого человека была так велика, что, заметив в толпе одну знакомую молодую хорошенькую даму, он нарочно отвернулся, чтобы не подойти к ней, хотя ему и очень хотелось. Адмиральша могла увидеть его разговаривающим с барыней и непременно задала бы ему "бенефис", подозревая, что он приехал в Петербург именно для свидания с ней.

Уж он был в нескольких шагах от магазина, у которого должен был встретиться с адмиральшей, как вдруг столкнулся нос к носу с адмиралом.

– Вы куда, Николай Алексеевич? Что покупать?

– Так, гуляю, - ответил, несколько оторопев, Скворцов.

– А я, батенька, Ниночку отыскиваю. Не видали ее?

– Нет-с, не видал...

– Так пойдемте вместе ее искать!

И, взявши под руку Скворцова, адмирал направился с ним совсем в противоположную сторону.

Молодой человек облегченно вздохнул.

– А я раньше, чем предполагал, окончил деловые свидания и не знал, что с собой делать, - говорил адмирал, медленно шагая и слегка переваливаясь своим тучным телом, - думаю: пройду-ка в Гостиный двор... верно Ниночка еще там. Авось встречу и отправимся вместе обедать... Проголодался, а она обещала быть в гостинице только к пяти часам... Эка, дам здесь сколько!
– прибавил адмирал, озираясь по сторонам.
– Ну, а вы что делали? Как здоровье Неглинного?

– Гораздо лучше.

– Ну и слава богу. Очень рад. Что у него было?

– Инфлюенца, ваше превосходительство.

– Ишь, бедняга! Хорошо, что без осложнений, а то осложнения бывают. Вы кланяйтесь от меня да скажите, чтобы берегся, а то долго ли получить воспаление легких, - участливо говорил адмирал.
– Славный он малый, этот Неглинный.

– Превосходный человек, ваше превосходительство!
– отвечал Скворцов и подумал: "То-то рвет и мечет теперь адмиральша!"

– Напрасно он только в ученые хочет... Оно, конечно, хорошо и ученым быть, но все-таки... какая ж это карьера для морского офицера?.. Смотрите, Николай Алексеевич, вот у витрины блондиночка... ведь недурненькая, а?
– понизил голос адмирал, приостанавливаясь и подталкивая Скворцова.