В Москве полночь
Шрифт:
— Красиво звучит, — хмыкнул Акопов. — Отдел конъюнктуры.
— Не я придумал. В нашей конторе — все как у людей.
— Однако я еще не дал согласия на перевод.
— А куда ты денешься, — улыбнулся Степан. — Не согласишься — живым отсюда не выйдешь. Уроем — и все! Правда, Андрей?
— Как прикажете, — сухо сказал кадровик.
— Меня урыть нельзя, — сказал Акопов, выбирая на тарелке мясо в майонезе. — Надо будет — уйду из твоей крепости, Степа, за минуту. Может, поспорим?
— Да, — с сожалением сказал Степан кадровику. — Он уйдет. Большой
— Интересно, как?
В глазах Андрея засквозило профессиональное любопытство.
— На досуге покажу, — пообещал Акопов. — Если, конечно, трудоустроюсь в вашей конторе. Но пока у меня нет оснований менять работу.
— Ошибаетесь, — все тем же тихим голосом сказал Андрей. — Основания у вас, Гурген Амаякович, появились. И достаточно серьезные.
Он посмотрел на Степана.
— Да, да, — поощрил тот. — Покажи…
Андрей взял с соседнего стула газету, развернул и протянул Акопову:
— Колонка новостей. Внизу.
Акопов вчитался и сразу же забыл про обед.
«…предварительным расследованием установлено, что покушение организовано одной из российских спецслужб. Следствие располагает неопровержимыми уликами того, что во главе террористической группы стоял специалист, «прославившийся» еще в Афганистане как командир отряда особого назначения Тевосян. Он в совершенстве знает ряд восточных языков, может выдавать себя за жителя любого региона Средней Азии. По пути в Сурханабад этот, с позволения сказать, «специалист», походя убил двух работников правоохранительных органов, едва понял, что вызвал у них подозрение.
Сурханабадские власти и правительство Узбекистана потребовали незамедлительной выдачи специалиста по «мокрым делам». Российской стороне, спецслужбе которой еще раз продемонстрировали… нелегко сказать… законные требования… мировое сообщество».
— Прочитал? — спросил Степан. — Как впечатление?
— Кавычек много, — угрюмо ответил Акопов. — И потом, черт возьми, о каких правоохранительных органах идет речь?
— На суде спросишь, — жестко сказал Степан. — Если, разумеется, дело доведут до суда.
— Еще неизвестно, какой будет реакция Управления, — задумчиво сказал Акопов.
— Вот она, реакция! — показал на газету Степан. — Захотели бы прикрыть — нашли бы способ заткнуть пасть писакам!
Акопов лениво ковырял нежное мясо.
— О чем думаешь? — не отставал Степан. — О долге перед Родиной? Х-ха! Я долг исполнил — и с чем остался? Вот с этим?
Он потряс костылями.
— Ты знаешь, почему Андрей так тихо разговаривает? У него гортань газами сожжена! Четыре года квартиру ждал, а мать-пенсионерка работать пошла, чтобы сыночка-инвалида прокормить! Тебе сорок лет, Гурген… Ни семьи, ни квартиры, ни сберкнижки. А Родина… В Управлении отбрешутся, докажут, что покушение — твоя личная инициатива. И выдадут. А до суда шлепнут, чтобы лишнего не наговорил… Для мирового сообщества, его мать!
— Позвонить надо, — поднялся Акопов.
— Только не от меня, — буркнул Степан, остывая. — Бери тачку и кати на станцию, звонарь… А лучше не звони.
…С пристанционного телефона-автомата Акопов еле пробился к начальнику.
— Вы доложили руководству, что я прибыл в Москву? — спросил он без всяких предисловий.
— Н-нет, — после некоторой заминки сказал начальник. — Телефонный разговор к делу не пришьешь. Явишься — вместе и доложим. Тут, стало быть, возникли некоторые осложнения…
— Наслышан, — сказал Акопов. — Вернее, начитан уже. Вы, действительно, собираетесь меня отдавать?
— Не мне решать, — вздохнул начальник.
— Да, вы можете одно решать: убирать меня или нет.
И бросил трубку. Ему стало окончательно ясно, почему начальник не смог прийти в Даев переулок. Никакого хвоста не было. Он и не собирался на встречу. И если бы не чувство опасности, развитое за многие годы…
…Вечером Акопов получил тяжелый «дипломат» с деньгами, вещественный пароль в виде календарика с изображением Лавры и потертый паспорт Саркисяна.
— А билет?
— Мы, предприниматели, летаем без билетов, — добродушно прогудел Степан. — Бартер с родным аэрофлотом! Не волнуйся. Здесь тебя посадят, а там проводят. И багаж погрузят без твоей помощи. Повторяю, ты должен лишь четко организовать контакт с продавцами, передать деньги и прикрыть людей во время операции. Ну, с Богом…
…На восток летели четыре часа. Да еще столько же составляла разница в поясном времени. В результате Акопов за эти четыре часа ночь прожил. И ранним утром уже озирался на узкой площади перед Красноярским аэропортом, где в ожидании автобусов колыхались хвосты очередей.
— Ты, что ли, Саркисян? — услышал за спиной.
Здоровенный звероватый лоб пристально смотрел на Акопова и вертел на пальце ключи.
— Я, что ли, Саркисян, — согласился Акопов.
— Пошли…
Они молча уселись в желтый таксомотор и понеслись по пустой всхолмленной равнине, кое-где оживленной редкими рощами да белыми кубиками поселков. Ехали около часа, и далекие низкие горы, проступающие в воздухе словно края гигантского блюда, медленно кружили на горизонте. Потом дорога упала вниз. Блеснула под солнцем широкая извилистая река в голубоватой дымке лесов, открылся город, разбросанный по скалистым берегам.
В Красноярске Акопов не бывал ни разу, и потому с любопытством разглядывал то церковь на горе, то кучу деревянных домиков с бревенчатыми палисадами, зажатыми высокими белыми корпусами. Город как город. Теплынь. Девушки в платьях с короткими рукавами. Ребята с мороженым. Так что летом при слове Сибирь можно не ежиться…
По широкому мосту они пересекли Енисей, развернулись на трамвайном кольце и въехали в обычный безалаберный двор — со сломанными качелями, с похилившимся грибком над песочницей, где окурков было больше чем песка, с рядами раздолбанных мусорных баков вдоль покореженного бордюра. Сразу стало легче на душе, когда Акопов увидел знакомый по московским дворам кавардак.