В Москве полночь
Шрифт:
Небаба почти закончил обвинительное заключение, но тут его вызвали «наверх» и прочистили мозги. Из витиеватой речи начальства капитан Небаба понял, что солдатик с ножом никак не годится на роль убийцы. А тут еще Народный фронт голову поднимает… К тому же дивизион недавно развернули… Если Небаба обвинит солдата в поножовщине со смертельным исходом, то это вызовет нежелательные последствия: Шаона потребует убрать подальше бравых солдатиков с ножами. Мало того, именно на этом случае будет спекулировать оппозиционный Народный фронт и обвинять правительство в потворстве русским бандитам. Тем более, что обстоятельства
Седлецкий в этот момент изучал людей в дивизионе, где служил неуравновешенный солдатик. Честно говоря, ему тоже не хотелось нездорового шума и политиканской возни вокруг части, только что передислоцированной с китайского направления «в связи с понижением уровня противостояния», как сформулировали в приказе о передислокации. И поэтому Седлецкий неназойливо набился в гости к Небабе, представившись инспектором Минобороны по воспитательной работе, и зацепил драку на рынке, и влил в капитана столько старого коньяка, что тот сделался слезливым. Но и рыдая над своей незавидной будущностью, Небаба бил себя в грудь: закон или есть, или нет! И лучше он, капитан Небаба, пойдет поломойкой, а закон обижать не даст никому. Потому ты до сих пор и капитан, хоть лысина на затылок полезла, думал тогда с сожалением Седлецкий, забрасывая уснувшего капитана на гостиничную койку.
В общем, от дела Небабу отстранили, загнали служить в город Кировск, который немедленно, видно, из чувства протеста против перевода Небабы, вернул себе исконное название — Гянджа. Тут Небабе очень основательно пообломали рога, ибо начались такие события, из которых капитан вышел стойким государственником и славянофилом.
Снова они встретились случайно уже в Москве, где Небаба томился в ожидании очередного перевода и приискивал на столичных рынках унты, будучи твердо уверенным, что дожидаться пенсии ему придется за Полярным кругом. Седлецкий, оценивший раньше принципиальность и стойкость Небабы, теперь констатировал его возросшее державное самосознание. Он и поспособствовал переводу капитана в Управление, где тот быстро стал майором и старшим дознавателем службы безопасности.
Итак, майор Небаба готовился к приему клиента.
— Поприсутствую, Иван Павлович? — спросил Седлецкий.
— Сам Бог велел, — подмигнул майор, уже знающий об участии Седлецкого в перестрелке на Кропоткинской.
Небаба нажал кнопку вызова. Ввели молодого человека в расписной майке.
— Садись, голубчик, — сказал майор и показал на табурет перед своим девственно чистым столом, на котором только и было, что сиротливый лист бумаги и обычная школьная ручка.
Акт подготовки к допросу Небаба считал важной частью психологической обработки допрашиваемого. Вообразите себе бетонный подвал, обшитый шумогасящими плитами. Лампы в сетчатых намордниках. В одном углу — странный комбайн из зубоврачебного кресла, телевизора и кузнечного штампа. Этот агрегат Небаба сам собрал в свободное от допросов время. Кстати, телевизор работал, когда в бункере не было посторонних. Чудовище стояло наискосок от допрашиваемого, не мозоля глаза, но и не выходя из поля зрения. Мало кто на табуретке перед Небабой не косил глазами, пытаясь понять, какую опасность представляет эта куча железяк, тем более,
Но еще до начала допроса Небаба давал клиенту возможность созреть. Он ходил, мурлыча песни советских композиторов, из угла в угол, маленький, совершенно лысый, с железными зубами, и не обращая внимания на клиента, долго мыл руки над крохотной раковиной. Иногда с руладами, как соловей, полоскал горло. И лишь нагулявшись по бункеру, напевшись и доведя руки до белизны творога, хозяин подвала вдруг словно просыпался и с удивлением обнаруживал в бункере постороннего.
— Майор Небаба, — тихо представлялся Небаба. — Старший дознаватель. Встаньте, пожалуйста… Повернитесь. Так, штаны у вас пока сухие. Садитесь, пожалуйста. Я к чему на ваши штаны обратил маленькое внимание… У некоторых, извините за подробности, сфинктер слабый. А у вас ничего, еще работает.
На сей раз Небаба прокрутил сценарий подготовки в ускоренном темпе. К агрегату не прикоснулся, руки лишь сполоснул, а из песен начал и тут же бросил «Зачем вы, девушки, красивых любите?» И сфинктером не поинтересовался.
— Майор Небаба, — представился старший дознаватель.
— Майор — чего? — нахально спросил парень. — Госбезопасности, милиции, контрразведки?
— Просто майор, — развел руками Небаба. — Не взыщите. Однако, я уже начал отвечать на ваши вопросы, хотя здесь их задаю только я. И это есть нехорошо и некорректно с вашей стороны.
— В таком случае я буду жаловаться генеральному прокурору на самоуправство, — сказал парень.
— Какому генеральному прокурору, позвольте полюбопытствовать? Вышинскому или сразу Руденке? Не спешите с ними встретиться, юноша…
— Вы за это ответите! — сказал парень серьезно.
— За что, за это? — удивился майор. — В столице матушки-России вы работаете на враждебную ей разведку, а я за это должен отвечать?
— Вы меня с кем-то путаете, — сказал парень, забрасывая ногу на ногу. — Между прочим, я коренной москвич. Если и виноват… Ну, спекулирую по мелочи. Так это теперь не преступление. А вы шьете чужую разведку! Просто смешно… У вас есть доказательства?
Он глянул на Седлецкого с откровенной издевкой:
— Кстати, если вам интересно, товарищ майор… Вот этот хмырь заловил меня на Кропоткинской. Сунул какую-то папку и говорит: посмотри! Я думал, порнуха. Посмотрел. А там неинтересные фотки. Какие-то мужики. Наверное, он голубой.
— Кто — голубой? — уныло поинтересовался Небаба.
— А вот этот! — парень ткнул в Седлецкого пальцем.
— Значит, такая линия поведения, — задумчиво сказал Небаба.
— Такая, такая! Дайте закурить, товарищ майор…
— Ты же не куришь! — напомнил Седлецкий.
— С вами закуришь…
Хорошо держится мальчик, подумал Седлецкий. Есть определенные способности. Жаль, в Управлении не практикуется перевербовка. Мы работаем на сливочном масле — вот гордая заповедь конторы.
— Встать! — скомандовал Небаба. — Повернись… Так, штаны сухие. Пока. Садись! И слушай сюда, ты, наглая жопа! Не будет тебе ни прокурора, ни суда. Ничего не будет. Без фамилии подохнешь. Усвоил? Где начинается разведка — там кончается закон. Ты сам полез в наши игры. А правила здесь мы устанавливаем сами. Не обессудь.