В начале жизни (страницы воспоминаний); Статьи. Выступления. Заметки. Воспоминания; Проза разных лет.
Шрифт:
Какая богатая и разнообразная тематика. Вот бы сейчас кинуть все это в детские библиотеки!
Но страшная беда в том, что, по крайней мере, девять десятых из этих тысяч никуда не годятся.
Некоторые из причин смертности детских книг совершенно очевидны. Их поймет каждый, кто внимательно просмотрит хотя бы страницы справочника и хоть десяток книг из тех, что перечислены на этих страницах.
Часть этих книг заслуженно и справедливо отмела революция. По темам и по содержанию они были нам чужды.
Об этих не стоит сейчас и говорить.
Гораздо большего внимания заслуживают книги, написанные с самыми лучшими намерениями, — книги о животных, растениях, о машинах, а иногда и на политические темы. Возьмем на выборку несколько названий.
«Зрей, ячмень!» (стихи).
«Ваняткина курочка» (рассказ).
«Похождения разбойника Капризки» (из рассказов дедушки).
«Молебен или трактор?» (что нужно
«Сказку — на пионерский суд!» (детская пьеса).
«Будь почище!» (шутка).
Каждый человек, который небезразлично относится к искусству и к детям, сразу почувствует, как много в этих названиях фальши и как мало вкуса, как много тенденциозности и как мало идейности.
Кто же авторы этих книжек, написанных неизвестно для кого?
Большей частью это случайные люди. Ведь и по технике, и по географии, и по геологии, и по ботанике, и по экономике писали для детей чаще всего случайные любители, добровольцы.
Не мудрено, что их книжки, содержащие жиденькие сведения, были рассчитаны всего лишь на один день. А уж что касается рассказов и особенно стихов, так их можно было писать без всяких сведений и даже без всяких способностей.
Как же это случилось? Откуда вторглась в советскую библиотеку для детей эта безличная орда?
Да очень просто. В нашу детскую литературу в первые ее годы очень легко было попасть. Она строилась почти на голом месте, традиций у нее никаких не было, или, вернее сказать, были, но очень опасные и плохие.
Какие традиции могла оставить нам канареечная дореволюционная литература, в которой корифеями были Чарская, Лукашевич и Авенариус? Правда, с ними конкурировали иностранцы — Жюль Берн, Марк Твен и Андерсен.
Но русские писатели учиться у них не умели, вероятно, не хватало культуры. А кроме того, почти до самого последнего времени старый Андерсен был, как известно, выставлен за ворота наших библиотек вместе с Чарской и Лукашевич. [225]
Вся эта любительщина долго держаться не могла.
Была еще категория книг, написанных не любителями, а профессионалами по срочному заказу.
Среди них вы найдете книжки о том, что «школа есть цех завода», что главная обязанность школьников и пионеров заключается в сборе лома и утильсырья, что каждый октябренок должен воспитать дюжину кроликов и перевоспитать свою бабушку.
225
Маршак имеет в виду гонение на сказку, организованное в 20-30-е годы критиками-вульгаризаторами. См. примечания к статье «О большой литературе для маленьких».
Все левацкие загибы школы отразились в этой сомнительной публицистике или беллетристике для детей.
Детская литература добросовестно отражала все ошибки последних лет РАПП, уже накануне его ликвидации, все левацкие ошибки школы. [226]
Но довольно о покойниках.
Поговорим о живых книгах. Сколько бы ни было у нас брака, аварий, неудач, — все же мы можем сказать, что эти годы мы работали недаром.
До революции у нас в стране не было ни одного талантливого мастера, который занимался бы детской книгой. Сейчас у нас есть сильные мастера, есть ученики, которые скоро будут мастерами.
226
Критические суждения о лжеэкспериментаторстве в пореволюционной школе более подробно развиты в статье С. Маршака «Растущий счет» (газ. «Литературный Ленинград», 1935, № 118, 20 апреля), написанной в связи с годовщиной постановления о ликвидации РАППа [РАПП — Российская Ассоциация Пролетарских писателей (1923–1932), была распущена постановлением ЦК ВКП(6) от 23 апреля 1932 г.]. Школа, говорится в этой статье, в 20-е годы «служила чем-то вроде опытного поля для всевозможных псевдометодов. Эти „человеки в футляре“ забыли в азарте отвлеченного прожектерства самые главные задачи воспитания, забывали и самого ребенка. На диспутах о детской книжке схоласты с пеной у рта предавали проклятию всякий намек на сказку, всякий даже самый скромный поэтический образ, всякую попытку игры.
На детской книжке сказались все недостатки школы того времени, да вдобавок еще и все ошибки литературы последних лет РАППа.
Если старая литература для детей (я говорю об основной ее массе) пыталась надолго удержать ребенка в игрушечном, кукольном мире, — то книга, которой требовали от писателя наши педагоги-рационализаторы, шла мимо ребенка, не давая ему никакой радости воображения… Мы, детские писатели, кроме 23 апреля, отмечаем в своем календаре еще
Детская книга сразу же это почувствовала. Мы вспомнили о ребенке, о его живых, насущных интересах, о его праве на игру и воображение, на Андерсена в одном возрасте и на Жюля Верна в другом…» (газета «Литературный Ленинград», 1935, № 18, 20 апреля).
Детская литература взялась за большие темы. Она решает сложные вопросы искусства и жизни. У нее есть методы, найденные в результате серьезной, творческой работы.
Я думаю, что научно-художественной книжке положено основание. Это сделали и М. Ильин, и Борис Житков, и К. Паустовский, и др.
У нас есть и начало повести о детях.
Детская повесть для детей и во все времена была редким явлением.
В сущности, о детстве обычно писали по воспоминаниям, и не для детей, а для взрослых.
Только англичане считались мастерами детской повести. Недаром во всех странах. Запада до сих пор читают английские детские книги, да еще итальянскую повесть де Амичиса. [227]
У нас возникает своя школьная повесть.
Правда, наша школа из года в год меняется — нелегко о ней писать. В сущности, о моральной, здоровой, веселой школе, какой она у нас должна быть и какой она становится на наших глазах, повестей еще нет. Есть только книги о трудной эпохе перелома.
227
Речь идет о повести итальянского писателя Эдмондо Де Амичиса (1846–1908) «Сердце» (1886), в русском переводе — «Записки школьника» (1892), принесшей автору мировую известность. С. Я. Маршак отрицательно относился к этой книге. В заметке «Я побывал в трех странах», в частности, говорится «Помню мой жестокий спор с одним серьезным и вдумчивым итальянским врачом-педагогом. Я имел неосторожность обругать „Дневник школьника“ так же откровенно, как ругал его в Ленинграде. Обругал за дидактичность, за слащавость и фальшивую моралистику, за скучную и неубедительную сентиментальность» (газета «Литературный Ленинград», 1933, № 10, 5 октября).
Но пришла уже пора для рождения и другой, новой книги. И героями в ней будут не те, кто в первые годы своей жизни испытал столько крутых перемен в быту, в семье, в школе, а нынешние дети, гораздо более счастливые, имеющие право и возможность жить законными интересами своего возраста.
Эта «счастливая» книжка отнюдь не должна быть лакированной, нарочито разукрашенной, поверхностной. Мы не должны и не имеем права возвращаться к благополучной англо-американской детской повести вроде книжки Бернет о «Маленьком лорде Фаунтлерое» [228] или повести о «Маленьких женщинах» Олькотт. [229]
228
Бернет Фрэнсис Элиза (1849–1924) — американская детская писательница. В России издавались ее книги: «Маленький лорд Фаунтлерой», «Сарра Кру», «Маленькая подвижница» и др.
229
Олькотт Луиза (1832–1888) — американская детская писательница. Автор популярных книг: «Маленькие мужчины» и «Маленькие женщины».
Такой идиллии с готовым, заранее придуманным концом нам не надо.
Пусть их фабрикует нынешний Запад, где хозяевами литературного вкуса в области детской книги давно перестали быть крупные и принципиальные писатели.
Я уверен, что авторы, которые создали у нас первые талантливые книги о детях революции, — Гайдар, Пантелеев, Будогоская, [230] Кассиль (и многие другие, которые идут им на помощь), — найдут новый материал и правильный угол зрения, чтобы написать книги о тех наших детях, которые живут спокойнее и легче, чем жили их старшие братья.
230
Будогоская Лидия Анатольевна (р. 1898) — автор «Повести о рыжей девочке» (1929), «Повести о фонаре» (1936). См. о ней в статье «Дом, увенчанный глобусом») (т. 7 наст, изд.), а также в статье Лидии Чуковской «О книгах забытых или незамеченных» (Журнал «Вопросы литературы», 1958, № 2).