В начале жизни (страницы воспоминаний); Статьи. Выступления. Заметки. Воспоминания; Проза разных лет.
Шрифт:
Но не только молодежь оказалась в плане забытой и обделенной.
Нашим ребятам так нужны книжки по русской истории, их так мало, а между тем издательство не отводит места в плане хорошим и полезным книгам Т. А. Богданович («Ученик наборного художества», «Соль Вычегодская» и др.).
Точно так же забыло издательство о таком талантливом писателе, как Л. Пантелеев.
Пантелеев и Гайдар всегда пользовались любовью детей. В детских письмах к Горькому, которые мне несколько лет тому назад пришлось разбирать, эти два имени встречались несчетное число раз.
Ребята
В результате в плане сплошь да рядом находят себе место книжки ровные, гладкие, не внушающие педагогам никаких опасений, но зато лишенные каких бы то ни было подлинных чувств и мыслей, — а за пределами плана оказываются авторы, от которых можно ждать смелой, свежей, талантливой книги.
Этот упрек не столько относится к плану 1939 года, сколько к деятельности издательства в целом, потому что всякий план — и хороший и плохой — есть отражение лица издательства.
Будущим героям
Передо мной две книги — толстая и тонкая. Обе посвящены одному и тому же событию — завоеванию полюса.
Автор обеих книг — один и тот же: И. Д. Папанин.
Толстая — называется «Жизнь на льдине» и предназначается для взрослых; тонкая — озаглавлена «На полюсе» и выпущена для читателей самого младшего возраста. [251]
Иван Дмитриевич Папанин — не профессиональный литератор, а между тем, создав из своей арктической эпопеи книгу для дошкольников, он разрешил очень трудную задачу. Несмотря на тесные размеры книжки, он ухитрился втиснуть в нее огромный материал.
251
И. Д. Папанин, На полюсе, Детиздат ЦК ВЛКСМ, 1939. Рисунки В. Щеглова. Ответств. редактор М. Белахова. (Прим. автора.)
Перелет Москва — полюс, жизнь и работа на льдине, возвращение на родину, — обо всем этом рассказано в краткой повести Папанина, и рассказано не сухо, не протокольно, а богато, свободно, со множеством самых причудливых подробностей, с лирическими и шутливыми отступлениями.
Детям, для которых эта книжка издана, она вряд ли покажется слишком краткой. Они будут читать ее долго, читать и перечитывать. Для ребят этого возраста какая-нибудь немногословная сказка о «Красной Шапочке» или об «Аленушке» то же, что для взрослых целый роман, вроде «Анны Карениной», а каждая главка сокращенных «Путешествий Гулливера» — настоящая эпопея, запоминающаяся на всю жизнь.
«Хозяину Северного полюса» Герою Советского Союза И. Д. Папанину удалось написать для наших детей — или, вернее, рассказать им — очень правдивую, документальную и вместе с тем сказочную историю.
Книжка эта возникла из живой, устной речи. Автор ее заехал однажды в детский сад железнодорожников и, усадив вокруг себя малышей, рассказал им о своих путешествиях и приключениях. Этот устный, простой и непринужденный
«— Я собрал, — говорит тов. И. Д. Папанин, — своих товарищей Кренкеля, Ширшова, Федорова — и сказал:
— Давайте, братки, думать, что нам нужно для полюса. Кренкель сказал:
— Мне нужна хорошая радиостанция, чтобы я мог говорить с полюса по радио с Москвой, со всеми, со всей землей.
Ширшов сказал:
— Я буду изучать глубины Ледовитого океана. Мне надо лебедку с длинным стальным тросиком (тоненькой проволокой), микроскоп, и еще шелковые сетки и всякие приборы.
Федоров сказал:
— Я буду по звездам и по солнцу определять, где мы. Буду следить, куда везет нас льдина. Мне надо много астрономических приборов.
А я сказал:
— Ребятки, мы едем на полюс на целый год. Нам надо хорошую палатку, и электричество для радио, и резиновые лодки, и посуду, и папиросы, и топоры, и еще много всякой всячины…»
Так знакомит И. Д. Папанин читателя с героями своей книги. А дальше он показывает их во весь рост, в движении, в работе.
Особый, папанинский юмор, проникнутый житейской мудростью и простодушием, позволяет рассказчику говорить на одной и той же странице об огромных событиях исторического значения и о фактах самых мелких, будничных и, казалось бы, незначительных.
«Я подстриг „косы“, выросшие у Кренкеля…»
«Ширшов налил себе на руки скипидару. А руки у „профессора“, признаться, были не первой чистоты — в копоти, в масле… Вот он стал растирать меня. Что такое? От скипидара руки у „профессора“ стали чистые, зато у меня спина стала полосатая, как у зебры…»
В книге нигде нет и тени фальшивого, лжегероического пафоса. О самых жестоких испытаниях и лишениях, пережитых на льдине, автор говорит спокойно и даже шутливо.
Вскользь, мимоходом рассказывает он о тех днях, когда солнце растопило вокруг лагеря снег и папанинцев стала «донимать» разлившаяся вода.
Так же бегло говорится в книге о трудной, подчас непосильной работе, которой Папанин и его товарищи занимались изо дня в день («Шесть часов подряд мы, сменяясь, крутили лебедку… Мы впрягались в нарты и, как добрые кони, перевозили за один прием по двадцати пяти пудов груза…»).
И, наконец, почти с той же спокойной деловитостью описывает Папанин «памятную ночь», когда льдина «покрылась полосочками, точно ножом ее изрезали», а потом эти «полосочки разошлись, стали громадными — в пять метров ширины!..»
В изображении бедствий автор и участник событий неизменно сдержан и скуп. «„Льдинка“ все крошилась», — говорит он в одной из самых драматических глав книги.
Зато гораздо щедрее и свободнее становится он, когда вспоминает о радостных днях, которые выпадали иной раз на долю папанинцев.
Люди на льдине готовились к встрече великого праздника — годовщины 7 Ноября.
«Засверкали бритвы, мыльная пена покрыла лица, запахло одеколоном. Мы впервые помылись как следует…»
«Скорей — к радиоприемнику, скорей слушать родную Москву!