В небе полярных зорь
Шрифт:
Оскар сильной рукой поддерживал все еще прихрамывавшего Комлева. На улице распрощались с Ранди.
Идти пришлось недолго. За околицей, у развилки дороги, стояла оленья упряжка. Оскар сел впереди, Мирзоев с Комлевым сзади, и нарты понеслись. Вот олени повернули в сторону, взбежали на сопку, опустились в лощину, обогнули скалистую гору, и в узком ущелье упряжка остановилась. Оскар снял с пояса, размотал веревку, подал один ее конец Комлеву и проворно полез в гору. Вскоре веревка натянулась. Комлев первым ухватился за нее и с трудом начал взбираться. Помогая ему,
Оставив рюкзак с продуктами и наказав, чтобы его ждали, Оскар скрылся за скалой. Вот они и одни в этой незнакомой стране.
Ночью запуржило. Вначале еле потянул сиверко и снежинки вяло захороводили у лаза. Но с каждой минутой они кружили все быстрее, послышался заунывный вьюжный напев — засвистело, застонало вокруг. Порывы ветра сотрясали утлое убежище. А тут еще грохот горных обвалов, от которых вздрагивала земля и сиротливые березки, казалось, испуганно жались к шалашу. Вход в него с каждой минутой становился уже, а вскоре его и совсем замело.
Сначала Мирзоев пытался отбрасывать снег, однако Комлев остановил его.
— Напрасная трата сил, а они еще пригодятся.
Друзья лежали, прислушиваясь, перебрасывались короткими фразами и думали, думали. Конечно, же, и о том, когда и как выберутся к своим.
— Знаешь что, — прервал затянувшееся молчание Комлев. — В нашем положении сейчас хоть думай, хоть не думай — главное, чтобы время быстрее шло. Давай лучше расскажи о себе, Бозор, а то в сутолоке боевой жизни некогда было этим заниматься, то бишь рассказывать и выслушивать. Мало я знаю о своем ведомом.
Мирзоев поведал о детстве — суровом и тревожном. И хотя рассказчиком он был неважнецким, Комлев слушал с большим вниманием.
Мать и отца Бозора зверски замучили басмачи, и он остался с бабушкой. А вскоре от непосильного труда и лишений умерла и она. И погиб бы мальчонка, да на пути встретились красноармейцы, которые и воспитали его, как сына полка.
— Про таких одиноких людей, как я, русские говорят: «Один как перст», — закончил рассказ Бозор и тяжело вздохнул.
— Неправда. Ты не одинок, Бозор. О тебе думает и переживает вся эскадрилья. Да и Танюша тоже, — улучив момент, сообщил об этом Комлев. — Ты даже не можешь себе представить, как она любит тебя.
При этих словах Комлева у Бозора кровь ударила в голову. Командир повел разговор о самом больном. Комлев рассказал, как раскаивался Блажко в своем поступке, как отнеслись к этому товарищи и, наконец, как переживала Таня, когда узнала, что Бозор не вернулся с боевого задания.
Бозору
Мирзоев сказал о своем самочувствии Комлеву.
— Фу ты, ясное море, какого маху дали! — ответил тот. — Не сообразили сразу и видишь, какую ошибку допустили — снегом нас завалило, доступа воздуха нет. Вот и сказывается недостаток кислорода.
Словно кроты, они буравили снег. Он поддавался туго, но летчики были настойчивы и вершок за вершком продвигались вперед. А когда пробились и вылезли наружу, оказалось, что над ними — звездное небо, а вокруг стоит глубочайшая тишина.
— Отдышался? Теперь давай подзаправимся немного, а то Мунсен только наши косточки обнаружит...
За скромной едой всухомятку Комлев спросил вдруг:
— Бозор, ты Хмару помнишь?
— Виктора? Как же! А что?
Комлев рассказал о письме от Хмары.
— В конверте была вложена газетная вырезка. Жаль, что размокла она, пришлось выбросить. Посмотрел бы, каков он, наш бравый механик Хмара, теперь: в шапке-ушанке, дубленом полушубке, с погонами старшего лейтенанта, с автоматом на груди. И улыбается в объектив. Знаешь, такой улыбки широкой, простодушной мы никогда не видели у него. Вроде он и не он...
Мирзоев вспомнил поединок с фашистом, пропасть, над которой висел и как был вытащен сильной рукой Хмары. «Встретимся ли мы еще когда-нибудь?» — подумал он.
Мысли перебил Комлев.
— Вот видишь, ясное море, как меняется человек, когда находит свое место в жизни. А мы сыпали на парня выговоры, ругали, считали его плохим воином...
Немного пофилософствовали на эту тему, затем Комлев рассказал о гибели Ветрова, Бугрова и Кучеренко. Мирзоев тяжело вздыхал, сжимал кулаки.
Оскар Мунсен пришел на вторые сутки.
ГЛАВА III
1
Вернувшись с гор, пилоты попали в заботливые руки фру Лотты Хансен. Каждое утро она поднималась по крутой лестнице, принося им в мезонин свежий кофе, и в течение дня наведывалась еще несколько раз. И сколько бы Комлев не возражал против этих чрезмерных забот, фру Лотта лишь мягко улыбалась и продолжала ухаживать за русскими, как за детьми. Спускаться вниз им было запрещено. Целыми днями сидели, как мыши в норе. Время тянулось томительно медленно.
Повальная облава не принесла гестаповцам никаких результатов. Но они не потеряли надежды найти беглеца. Не провалился же он сквозь землю! Были введены строгие порядки, усилилось наблюдение за жителями. Это осложнило обстановку.
Давно уже не приходил Оскар. Все реже стал ночевать дома Эдгард. Только Мартин да Ранди с Туриком почти каждый день навещали их. И надо было видеть, как преображался Комлев, играя с мальчиком. Сколько было у них разговоров!
Сегодня вечером они одни. Сидят, погруженные каждый в свои думы.