В небе великой империи
Шрифт:
Затормозив, Моргунов первый вышел из машины, постаравшись как можно более глухо застегнуть пиджак, чтобы засохшая на рубашке кровь не вызвала у охраны подозрение и лишние вопросы.
„Нет, положительно всего предусмотреть невозможно“ — иронизировал он про себя — „ну кто бы мог подумать, что мне сейчас более всего будет не хватать свежей сорочки?“
Казанцев захлопнул дверцу машины и не оглядываясь пошел вперед. Непосредственно за ним следовал Мак Рейнолдс, а ещё на шаг сзади Моргунов. Замыкал процессию Лукин, которого террорист с легким сердцем
Держа наготове своё удостоверение, 2 секретарь позвонил в небольшую запертую дверь на углу здания. Через минуту она отворилось и даже удостоверение оказалось излишним — в Мадриде все русские, состоящие на государственной службе прекрасно знали Казанцева в лицо. Оба охранника в коридоре были одеты примерно одинаково, в неброские светло-серые костюмы, но кто из них русский, а кто испанец, Моргунов отличил, не услышав ещё ни слова и подсознательно сосредоточил своё внимание на соотечественнике, предполагая, что большая опасность может исходить от него.
— Все эти люди со мной — бросил Казанцев и не оборачиваясь быстро направился вглубь коридора, с видом, преисполненным начальственной важности. У младшего и среднего персонала барско-снисходительный вид почти всегда вызывал должное почтение.
Пройдя по коридору и миновав пару лестничных пролетов они достигли кабинета директора выставки. В этой части здания находились только технические и административные службы, выставочные залы располагались выше и левее, но Моргунов отчетливо услышал, как три раза прозвонил зуммер, напоминая оставшимся посетителям, что выставка закрывается.
„Очень кстати, всё как и планировалось. Нет необходимости отвечать на лишние вопросы“ — не успел подумать Василий Петрович, как со всеми своими спутниками очутился в кабинете. Ещё два охранника, опять русский и испанец поднялись им навстречу, положив руки на закрепленные у пояса кобуры, но успокоенный видом и удостоверением Казанцева, русский сделал утвердительный жест и они снова заняли свои места. Очевидно, по условиям договора российская охрана имела на выставке приоритет, но как к этому относиться, Моргунов ещё не знал. С одной стороны Казанцев представляет для них авторитет больший, чем для испанцев, но с другой… Отчего-то с соотечественниками всегда было ладить сложнее и весь жизненный опыт Василия Петровича служил тому вящим подтверждением.
Российский руководитель выставки делил кабинет со своим испанским коллегой, так как отдельного соответствующего его рангу помещения, располагающего всей необходимой техникой, не нашлось. Больших неудобств им это не доставляло, поскольку Игнасио Лопес и Денис Астахов были давними знакомыми и прекрасно находили общий язык. Однако застать их вместе, да ещё в конце рабочего дня было непросто и то, что это сейчас удалось, являлось для Моргунова большим везением.
Первым на появление
— Сергей Иваныч… о, да тут целая компания!
Ответив на приветствие, Казанцев сел на единственный в кабинете свободный стул, а остальные остались стоять, постаравшись принять как можно более непринужденные позы. Поняв неловкость ситуации Лопес попытался отдать распоряжение охране принести ещё стулья, но был остановлен властным жестом 2 секретаря.
— Денис, господин Лопес — начал он озабоченно на испанском — у нас чрезвычайная ситуация…
Моргунову показалось, что его сердце сейчас взорвется в груди.
— …часть картин должна быть срочно снята с выставки и отправлена в Москву.
Да, это была ложь, но ложь во спасение. Всю дорогу от посольства Казанцев обдумывал свои слова и действия. Никакое другое объяснение не было бы принято и ещё оставался большой вопрос, будет ли принято такое.
Лица обоих руководителей выставки заметно вытянулись.
— Я не получал никаких распоряжений… — начал Астахов.
— Естественно — оборвал его Казанцев — если бы вы получили распоряжение, меня бы здесь не было. Это секретная операция, проходящая через ФСБ, то есть через меня — жестко подчеркнул Сергей Иванович по русски, дабы не порождать у испанца излишнего любопытства — о её причине и содержании я не имею права никому говорить, как вы понимаете.
— Неслыханно! Ну тогда покажите мне хоть ваш письменный приказ — возмутился Астахов — не могу же я просто так, за здорово живешь, сплавить картины!
— Можете. Письменный приказ я вам не покажу, но можете быть уверены, он существует. Я в состоянии проинформировать вас лишь о том, что распоряжение исходит от — он наклонился ближе к Астахову — Председателя ФСБ и Президента страны.
В лице собеседника что-то изменилось, но выражение недоверия полностью с него не исчезло. В этот момент в разговор вмешался Лопес:
— Я не знаю, почему вы должны изъять картины, сеньор Казанцев, возможно ваши причины действительно очень важны — начал он, тонко улыбаясь — но в любом случае об этом ничего не сказано в контракте с вашим министерством культуры. Несоблюдение условий контракта мы можем обжаловать через суд и штраф вам придется заплатить очень солидный.
— Это ваше полное право, господин Лопес и Вы можете им воспользоваться… — 2 секретарь бросил на него лишь мимолетный взгляд — …такая реакция испанской стороны моим руководством предусмотрена.
— Да что они там себе думают — всплеснул руками Астахов — месяцы скрупулезной подготовки, работы — и на тебе! Через несколько дней после открытия выставки часть картин отзывается назад! Что за работы-то хоть? — в его голосе мелькнул отблеск надежды.
Казанцев вполоборота повернулся к стоящему за его спиной террористу и протянув руку нетерпеливо прищелкнул пальцами. Через секунду список лежал перед Астаховым.
— О небо! Да это же самые интересные и дорогие образцы! Десять ценнейших шедевров! — он протянул листок Лопесу.