В негодяя стрелять приятно
Шрифт:
– Так это ж малолетки, ссыкухи… – Даже такой конченый человек, как Жадобин, засомневался в законности подобного бизнеса.
– Это предрассудки. В Средние века в их возрасте уже спокойно выходили замуж, рожали детей…
Жадоба слушал спокойно журчащий голос Штайнера и терял нить разговора. Все же в его душе остались какие-то запреты, пусть себе и на уровне тюремных предрассудков.
– Это уж совсем не по «понятиям», – только и успел пробормотать он.
Зазвонил мобильник. Штайнер деликатно замолчал. В другое время Жадоба и не ответил бы,
– Слушаю, Анатолий Нилович. Как здоровье? – почему-то тут же спросил Жадоба.
– Не жалуюсь, Юра. А вот головная боль появилась… Тут такой косяк образовался, что дальше некуда. Кожевников к тебе уже подъезжает, он все и расскажет, помощь твоя нужна.
– Вот же хрень. – Лицо Жадобы вытянулось, когда он отложил выключенную трубку.
– Ну, так как с моим предложением? – напомнил о себе Штайнер.
– Подумаю, только насчет малолеток не знаю. Стремно, да и западло это, – задумчиво отозвался главарь банды. – Пацаны не поймут.
Депутат ландтага понял – случилось что-то непредвиденное и малоприятное. Юрию Жадобину сейчас не до него. Немец тактично кашлянул и поднялся.
– Я понимаю, есть дела, кроме общих со мной…
Жадоба закивал.
– Тут один человек ко мне подъедет, перетереть… в смысле переговорить с ним надо, дело срочное.
– Понимаю. Потому и не буду мешать. – Штайнер сунул хозяину дома сухую старческую ладонь, тот торопливо пожал ее. – Не надо провожать, я сам.
Поджарый старик неторопливо спустился во двор. В ворота уже въезжал Кожевников, причем не на своей, а на милицейской машине. Даже мигалки не успел выключить, что было делом неслыханным. Обычно Кулешов с Жадобиным в своих контактах старались соблюдать хоть минимум конспирации.
Майор в форме выскочил из-за руля и побежал к дому. Штайнер, прищурившись, проводил его взглядом и махнул рукой «шестеркам» из охраны Жадобина – мол, не спешите закрывать ворота. Автомобиль немца плавно тронулся и медленно выкатился на дорогу.
Жадоба встретил Кожевникова настороженно:
– Какого хрена ты ко мне на патрульной машине приперся, да еще в форме?
Майор снял с головы фуражку, рукавом вытер вспотевший лоб.
– Херня полная, Юра, получается, – вымолвил он, тяжело садясь на стул. – Кулешов меня чуть не придушил. Попов пропал.
– Как это пропал? Люди просто так не пропадают, – удивленно приподнял брови Жадобин.
– Все в полном ажуре было. Кафе сгорело, свидетель у нас был. Ну, мы и поехали с утреца брать этого чертового Попова. А его нет, испарился. Я еще в понедельник недоброе заподозрил, когда он жену с дочкой на курорт отправил. Кулешову доложил. А тот, мол, ерунда, коммерс просто испугался, когда на него твои пацаны наехали. – Кожевников посмотрел в глаза Жадобе. – А он, сука, оказывается, свою сеть кафешек в банке под кредит заложил и деньги налом взял. Сдернул, гад.
Жадобин почесал затылок.
– Косяк крутой нарисовался. Теперь, значит, его кафешки банк за невозвращенный
– Это если с твоей стороны, Юра, посмотреть. А Кулешов-то теперь с коммерса ни хрена не поимеет. Мы же его закрыть планировали. В камеру на шконуку бросить, мобилу в зубы сунуть – и звонил бы всем своим компаньонам-приятелям, чтобы бабки собирали под его освобождение. А эта сука со всем налом дернула…
– И много нала? – осторожно спросил Жадоба.
– Пол-лимона евриками.
Жадобин присвистнул.
– Нехило. Что ж вы его так хреново пасли? Мои пацаны свою часть работы сделали… Ладно, не переживай, командир. В любом деле проколы случаются. Будет и на нашей улице праздник.
– Ну, не мог он никуда уехать, – разволновался Кожевников. – Мы его уже три дня как караулим. Аэропорт под контролем, вокзал, все машины проверяем… Я как чувствовал, что он сдернет.
– Мог Попов внутри фуры проехать или в мусоровозе? Мог. Твои ж менты ленивые. Какой им интерес во все дырки лезть, а?
– Мне генерал голову оторвет. Ногами топал, с кулаками бросался. Вы ж как договаривались – недвижимость тебе отходит, а бабки Кулешову…
– Всех баб не перетрахаешь, всего бабла не срубишь, – примирительно произнес Жадобин. – Сами виноваты, обвел нас коммерс вокруг пальца. Со временем все устаканится.
– Думаешь, все-таки уехал, удрал с баблом, паскуда чертова? И мы все, значит, зря жилы рвали?
– Ты, майор, успокойся. Мобилу его пробивали?
– А то как же! Я же говорю, хитрый. Когда мы в его хату вломились, мобильник там лежал включенный. Мы потому до утра и не дергались.
– Ладно, скажу пацанам, пошустрят. Ну, и ты не спи. Однако нутром чую – свалил-таки Попов. Он хоть и фраер, но хитрый. Давно к этому готовился. Понял, что не прокатят московские связи. Его жалобу в Генпрокуратуру куда на проверку завернули? Правильно, к нашим. Вот он и сообразил. Покричит Кулешов и успокоится. Я сам с ним переговорю, чтобы на тебя лишний раз не наезжал. Дело-то общее.
Майор убедился, что Жадоба в душе уже смирился с потерей и особо усердствовать в поисках сбежавшего коммерса не станет. Приходилось рассчитывать только на себя и своих людей.
– Если что, командир, я тебе сразу звон сделаю. – Жадобин постучал ногтем по мобильному телефону. – Но шансов мало.
Кожевников уехал. На этот раз мигалку не включал.
Жадоба хитро ухмыльнулся и потер руки. Он-то знал одну вещь, о которой не сказал ни Кулешову, ни Кожевникову. Братки из банды до вчерашнего вечера плотно пасли Попова. Месяц тому назад богатенький коммерсант сделал странное капиталовложение – купил за городом дом на отшибе, без удобств, без хорошего ремонта. Покупку не афишировал, появился там всего один раз. Так что Жадоба был практически уверен – Попов от него с наличкой никуда не денется. Просто решил отсидеться там, а уж потом, когда кипеж поуляжется, рванет из здешних мест вместе с деньгами.