В негодяя стрелять приятно
Шрифт:
– Что? – не понял Андрей.
– И белая рубашка на нем не к добру была, – шептал Хасан, пытаясь поймать в прорезь прицела мужчину в черном.
– А, ты об этом…
И тут невдалеке послышалось пощелкивание, хрипение рации. Затем последовал короткий невнятный разговор. Мужчины в черном почему-то, как один, заспешили к дому, бросив «добычу» на произвол судьбы.
– Что они замыслили? – прохрипел Хасан, вглядываясь в темноту.
– А хрен их, ментов, знает. Может, подкрепление вызвали?
– Не похоже.
– Погоди, Хасан. Что-то не то творится.
Возле дома еще пару раз мелькнули фонари, прозвучали короткие команды. Микроавтобус заурчал двигателем, вспыхнули фары. Минуты через полторы они еще один раз мелькнули на подъезде к станице, и машина покатила к шоссе.
– Ты что-нибудь понял, Сивый? Ерунда какая-то, полная непонятка.
– А я, кажется, начинаю соображать. – Ларин поднялся, отряхнул одежду. – Пошли в дом.
Хасану передалась уверенность Андрея. Он даже не стал настаивать на том, чтобы вернуться к внедорожнику за патронами.
Дом на отшибе встретил их полной тишиной. Сорванная с петель дверь, разбитые окна. На полу два окровавленных трупа. Первым делом кавказец оглядел того, кого уложил выстрелом из окна.
– Точно, мент. Я его пару раз в городе видел. Вроде прапор… Ты там смотри, чтоб они не вернулись.
– Не вернутся. Бабки-то они с собой прихватили. Те в сумке лежали. Если б не лавэ, отправился бы я уже на тот свет. А так – сумкой прикрылся и пулю поймал.
– Это тебя батя-покойник с того света охраняет…
Ларин присмотрелся и заметил простреленную пулей пачку евробанкнот под столом, и сунул ее себе в карман, как сувенир, спасший ему жизнь.
Хасан щелкнул зажигалкой и посветил над Поповым.
– Жмур конкретный. Значит, судьба ему была сегодня умереть. И мы с тобой зря старались. Что теперь делать? Что мы Жадобе скажем?
– Как было, так и скажем, а он пусть решает. Откуда мы знать могли, что менты нагрянут?
– Наверное, и Жадоба не знал… – Хасан прищурился, вновь щелкнул зажигалкой. – А у жмура-то в кармане бабки! Успел себе засунуть, на тот свет взять хотел. – Кавказец вытащил две пачки евро, взвесил в руке. – Вот их Жадобе и отдадим. Хоть что-то.
– Оставлять, как есть, нельзя. Мент мертвый валяется, кровищи полно… Зачистить тут все надо.
Послышалось неясное гудение. В полумраке засветился дисплей мобильника, лежащего на кухонном столе.
Андрей бросил взгляд – высветился код Испании.
– Жена ему при мне звонила. И вот снова, – пояснил Ларин, отвечая на вопросительный взгляд Хасана.
Кавказец взял трубку, повертел ее, затем вдавил кнопку. Из динамика долетел далекий взволнованный голос:
– Витя, что случилось?.. Витя, почему ты молчишь?.. Витя!..
Хасан со злостью выключил мобильник.
– Витя, Витя… Нет больше твоего Вити, и не будет.
Мертвые
Хасан комкал газеты, Андрей носил дрова от печки. Щелкнула зажигалка. Огонек лизнул бумагу. Пламя весело поползло вверх. Кавказец отсоединил газовый баллон от плиты и положил на разгорающийся костер.
– Сваливаем, Сивый. Огонь все за нас доделает.
Урчал двигатель. Квадроцикл неторопливо полз по густой траве на пониженной передаче. Хасан шел рядом и подруливал.
– Может, надо было ей сказать? А то ведь будет надеяться, что жив… Хотя нет. Она все равно дочке не скажет. – Кавказец явно примерял судьбу Попова к своей собственной. – Детям рано о смерти знать. Пусть лучше хоть какая надежда, да останется. Пусть даже думает, что он их бросил… Тпру, приехали.
Мертвые тела забросили в багажный отсек внедорожника. Хасан вновь воткнул пониженную передачу. Квадроцикл, переваливаясь на неровностях местности, покатил в темноту. Вскоре послышался всплеск.
– Берег тут высокий, течение сильное. Река его хрен знает куда унесет. Поехали…
Всю дорогу до свалки молчали. Хасан каждый раз настораживался, когда на встречной полосе шоссе показывались фары. Но обошлось – никто не останавливал.
– Ну и воняет, – произнес наконец кавказец.
Приходилось постоянно крутить баранку, чтобы лавировать на узкой дороге между громадных куч мусора.
– Ты бы кондиционер включил, – посоветовал Ларин.
– Не поможет.
Внедорожник въехал на горку. За стеклами проплыл гидравлический экскаватор и самосвал, стоящий под погрузкой.
– И днем, и ночью работают, – ухмыльнулся Хасан, глядя на широкие промышленные окна мусоросжигательного завода.
Из трубы валил густой дым, закручивался спиралью, уходил в звездное небо. Остановившись перед воротами, посигналили. Тут же к машине вышел один из жадобинских «шестерок», охранявший рабочих.
– Выгоняй всех на хрен. Не пустые мы, а с «грузом», – заявил Хасан.
«Шестерка» понимающе кивнул и мгновенно выгнал рабов на улицу. Внедорожник, пыхнув дымком, въехал в цех.
Гремел конвейер, засыпая в бункер городские отбросы. За круглым иллюминатором гудело пламя газовых горелок. Тут было жарко, как в преисподней.
– Раз-два, взяли.
Раскачав завернутые в ковер трупы, Ларин с Хасаном забросили их на конвейер. Лента дернулась, на пару секунд замедлив бег, но мощный электромотор вытянул. Вскоре послышалось, как тяжесть падает в бункер.
– Жмуры – они горят плохо. Им температура высокая нужна, – с видом знатока сообщил Хасан. – Мясо-жир в пепел превратятся, а вот костяк может и не рассыпаться. Дровишек надо подкинуть.