В негодяя стрелять приятно
Шрифт:
– Да, дела, – вздохнул Хасан. – Бабки забрать – святое дело. Ведь его предупреждали по-хорошему. Но у меня душа не лежит жизни его лишать. Может, ты один его кончишь? Я тебе половину гонорара отдам.
Ларин ухмыльнулся:
– Не пойдет так, Хасан. Батя с того света не просто так ко мне приходил. Думаю, коммерса надо с миром отпустить. А бабки забрать. Так оно будет по справедливости.
– А если Жадоба узнает?
– Попов – мужик хитрый. Спрятаться сумеет. У него же семья. Он не дурак, чтобы потом всплыть.
– И чего это ты такой со мной откровенный? – нахмурился кавказец.
– Я
– А вдруг с ним еще кто-то есть?
– Как будет, так будет. Если косяк случится, ты будь наготове.
Хасан сомневался недолго – вытащил пистолет, передернул затвор, досылая патрон в патронник.
– Рисковый ты, Сивый. И было бы из-за чего…
Ларин подмигнул кавказцу, поднялся и зашагал к дому – руку держал в кармане куртки, нащупывая рифленую рукоять тяжелого пистолета.
Сумерки уже сгустились настолько, что на горизонте небо сливалось с землей. Единственными цветными пятнышками во всем пейзаже были далекие фонари станицы. Ларин шагал по густой траве, присматриваясь к приближающемуся квадрату окна дома на отшибе.
Виктор Попов сидел на кухне перед чашкой остывшего кофе, вертел в руках мобильник. Карточку коммерсант купил загодя на базаре, так что она была чистой, и он не опасался, что его по ней могут вычислить. Но сам позвонить жене Попов не мог, ведь ее номер мог быть известен тем уродам, которые решили прибрать его бизнес к рукам. И вот коммерсант терпеливо ждал, когда жена сама позвонит ему с уличного таксофона.
Засветился экран. Попов торопливо выхватил взглядом на дисплее код Испании и тут же вдавил кнопку.
– Да, – вырвалось у него.
– Витя, я просто с ума схожу.
– Не волнуйся, дорогая. Скоро все кончится, и я к вам приеду. Дочка как?
– Я ее спать в гостинице положила. Она все о тебе спрашивает, когда приедешь. Я ей, как могу, объясняю, что у папы дела, он деньги для нас зарабатывает.
– Деньги… – вздохнул Попов.
– А она же все чувствует, понимает, что я ей вру. Она же видит, как я места себе не нахожу.
– Потерпи немного. Все будет хорошо. Я тебе обещаю.
– Витя, я тебя люблю…
И тут коммерсант увидел, как качнулись занавески на окне, подхваченные сквозняком. Чуть приоткрылась дверь, ведущая в соседнюю комнату. Он явственно чувствовал потянувший сквозь дом ветерок, и тут же вспомнил, как закрывал окно.
– Подожди, дорогая. Потом поговорим, – произнес он тревожно и отключил связь.
Потянулся к охотничьей двустволке, лежавшей на табурете под столом. Осторожно ступая, поводя стволами, приблизился к приоткрытой двери, толкнул ее плечом. В комнате было пусто. В раскрытом окне покачивались от сквозняка занавески.
– Ветром открыло, – попытался сам себя успокоить Попов и сделал шаг вперед.
Но тут что-то твердое ткнулось ему в спину.
– Не дергайся и не делай глупостей, – раздался вкрадчивый шепот. – А теперь аккуратно переломи стволы и положи ружье на пол.
Коммерсант стоял, руки его дрожали. Он даже не нашел в себе силы обернуться.
– У меня пистолет, – все так же шепотом проговорил человек.
– Я это уже понял, – выдавил из себя Попов.
– Ну, так чего ждешь?
Коммерсант
– А теперь пошли на кухню. Разговор есть.
Только сев на табурет, Попов увидел, кто навестил его. Перед ним стоял с пистолетом в руке тот самый татуированный тип, наведавшийся на днях к нему в офис.
– Нашли, значит, – упавшим голосом произнес Попов.
– А ты сомневался? Где бабки?
Коммерсант молчал, понимая, что жив еще только потому, что «гость» не знает, где именно лежит наличность. Как только пол-лимона евро окажутся у недруга в руках, тут и наступит конец.
– Можешь не говорить, я уже знаю. Тебя твой взгляд выдал.
Попов даже в безвыходном положении нашел в себе силы удивиться. Ведь он строго-настрого запрещал себе бросать хоть мимолетный взгляд на шкаф, в котором под кучей барахла лежала сумка с деньгами.
– У тебя глаза, как у кролика, бегают. Но ты ни разу не посмотрел на шкаф, – убежденно произнес Ларин, распахнул дверцу и, выбросив тряпье на пол, вытащил сумку.
Взвизгнула молния.
– Ну, что я говорил? – Одной рукой Андрей вытащил пару тугих банковских пачек евро.
И тут тихий до этого Попов внезапно бросился на Ларина. Это произошло настолько неожиданно, что Андрей даже не сразу среагировал. Коммерсант вцепился в горло мертвой хваткой, табурет перевернулся, и мужчины покатились по полу. Это произошло буквально за пару секунд. Ларин видел перед собой искаженное напряжением и ненавистью лицо коммерсанта. Ребрами ладоней он резко ударил Попова по шее и, схватив за запястья, сорвал руки вниз.
Попов хрипел, ползал на четвереньках по полу.
– Гады, гады… Ну, стреляй же, стреляй!
Ларин схватил коммерсанта за шиворот, встряхнул и усадил на табурет. Тот уже не сопротивлялся – смирился, что придется расстаться с жизнью и с деньгами.
– Так, а теперь слушай сюда. – Андрей старался говорить, как можно спокойнее. – Вот двадцать тысяч евро. – Он запихнул две пачки в карманы Попову. – Этого хватит, чтобы добраться к жене и дочери. Мужик ты сообразительный, деловой. Сумеешь снова развернуться, деньги заработаешь. Да и припрятал небось кое-что, уже перевел на Запад… Не пропадешь. Сделаем вот как. Я ухожу с этой сумкой. – Ларин застегнул молнию, набросил лямку на плечо. – А ты через час или два садишься на свой квадроцикл и валишь отсюда как можно дальше и как можно быстрее. А потом шифруешься изо всех сил, чтоб ни одна тварь о тебе не знала. Сделаешь по-другому, попробуешь дружков своих московских подключить – я тебя повсюду достану. Понял?
Попов явно не до конца понимал, что происходит. Хотел поверить, но не мог. Ему дарили жизнь и свободу.
– Так понял или нет? – повторил Ларин. – Ты же хочешь счастья своей жене и дочери.
Попов не успел ответить. За окном негромко скрипнули тормоза. Андрей метнулся к простенку, выглянул в окно сквозь щель в занавесках. У забора замер микроавтобус. По участку уже грамотно рассредоточивались пятеро мужчин в черном – в спецназовской милицейской экипировке, вооруженные автоматами. Наверняка кто-то из них заметил движение в освещенном окне, потому что тут же раздался надрывный, почти истерический крик: