В негодяя стрелять приятно
Шрифт:
Руслан Хасанов зашел в гимназический туалет, держа наготове в кулаке сигарету и зажигалку. Его русский одноклассник, сидевший на подоконнике с зажженной сигаретой в зубах, нервно дернулся, тут же скомкал какой-то цветной плакат, который до этого держал в руках, и бросил его в мусорное ведро.
– Это я, Олег. Можешь курить спокойно. – Не заподозрив ничего плохого, Руслан поставил рюкзак на подоконник и сел рядом.
Олег глубоко затянулся и пустил дым в потолок.
Ребята прогуливали последний
– Во, дожили… Мало того, что по школе коммивояжеры ходят, всякую дрянь продают, так теперь и в туалете свою рекламу клеить стали, – принялся объяснять Олег историю со скомканным плакатом, хотя никто его и не просил об этом.
Прозвенел звонок.
– Давай, пошли девчонок встретим, – предложил Олег, как-то странно поглядывая на одноклассника. – Только с черного входа выйдем. Не хочется на директора нарываться. От нас-то табачищем пахнет.
– Не беда, жвачкой зажуем.
Парни вышли в вестибюль и только собрались нырнуть на лестницу, ведущую к черному входу, как Руслан остановился, прислушался. Со стороны парадного крыльца слышались возбужденные голоса малышни. Кто-то смеялся, кто-то кричал, но сквозь эти звуки уверенно пробивался надрывный плач.
– Что там такое? – насторожился Руслан.
– Пошли скорее. Зачем тебе туда ходить? Тебе это надо? – Олег попытался увлечь одноклассника за собой.
– Да, надо, – решительно ответил Руслан и зашагал к парадному выходу.
– Вот же черт, – пробормотал Олег, бросаясь вслед за ним.
На крыльце толпились ученики младших классов. Сестра Руслана, Мириам, ревела, растирала слезы рукавом по лицу, подпрыгивала, но никак не могла дотянуться, чтобы сорвать со стены приклеенную скотчем плакат-фотографию – ту самую, которую изготовил на библиотечном принтере Петя Кулешов.
– Сиськи-письки, сиськи-письки, – звонко закричал кто-то из детей, но тут же смолк, увидев появившегося на крыльце Руслана.
Прекратился и смех. Мириам, глянув на брата, закрыла лицо руками и опрометью бросилась прочь. Руслан с горящими адским огнем глазами сорвал фотографию со стены и принялся раздирать ее на мелкие клочки.
– Это Петька Кулешов повесил. Я видела, – тут же наябедничала одна из девчонок-пятиклассниц.
– Убью гада! – пообещал Руслан и хотел было броситься назад в школу, но Олег схватил его.
Подростки сцепились.
– Не надо, остановись!
– Пусти! Убью!
Испуганная малышня бросилась врассыпную.
– Ты что, забыл, кто его папаша?.. Они сейчас директора приведут… давай, уходим…
За стеклом парадной двери замаячило строгое лицо директора гимназии. Руслан сгреб обрывки, сжал их в кулаках, тяжело засопел. Олег уже тащил его за угол.
На заднем дворе подростки присели на лавочку.
– Я его зарежу, – твердил Руслан, щелкая выкидным ножом.
– Это не метод, – уговаривал его Олег.
– Он мою сестру опозорил. Ты даже не понимаешь, что это значит на Кавказе… Зарежу!
– Слушай,
– Ребенок… – скривился Руслан. – Дети в песочнице играют, а не такие картинки по стенкам вешают.
– Остынь, я, кажется, знаю, что надо делать, – произнес Олег. – Ты можешь своих земляков собрать?
– Только свистну – сбегутся. Мы один за другого горой стоим. Никого в обиду не даем.
– Я потому и спрашиваю…
Петушок запрыгнул на заднее сиденье машины. Генеральский отпрыск счастливо улыбался. За тем, как Мирка Хасанова прыгала, пытаясь сорвать плакат, он наблюдал из кустов. Кулешов-младший даже побежал за ней, но догнать так и не сумел.
– Домой, Петр Анатольевич? – поинтересовался водитель.
– Давай жми, Паша, – важно распорядился мальчишка, вытащил из рюкзака последний неиспользованный плакат, развернул его и принялся обдумывать, куда и каким образом лучше всего будет приклеить его завтра.
«Теперь я его клеем приклею, а не скотчем. Хрен они его отодрать смогут», – мстительно подумал Петушок.
Машина неторопливо катила узкой улицей, идущей параллельно главному проспекту, на котором располагалась генеральская квартира. Тут, конечно, особо не разгонишься – асфальт неровный. Но все равно быстрее, чем торчать на светофорах.
Водитель только успел заметить, как из-за угла дома под колеса машины полетела доска, утыканная гвоздями. Мгновенно вдавил тормоз, но было уже поздно. Пробитые ведущие передние колеса зашипели, сдавленные покрышки захлопали по асфальту.
– Ну, уроды, я вам сейчас, – разъяренный водила выскочил из-за руля, но мгновенно остыл.
К машине уже сбежалась группа кавказских подростков. Паша даже сосчитать их не успел. Человек десять-двенадцать. Паша, хоть и был мужиком крепким, но что сделаешь, когда на тебя сразу набрасываются пятеро? Его повалили, связали и запихнули под машину.
Перепуганный Петушок, тем не менее, успел заблокировать дверцы автомобиля. И теперь испуганно вертел головой, глядя на молодых кавказцев, обступивших машину. Он лихорадочно пытался набрать на мобильнике отцовский номер, но руки тряслись и пальцы не попадали в клавиши. Трубка выскользнула, упала на пол.
У бокового стекла возникло лицо разъяренного Руслана.
– Выходи, ублюдок!
– Я все отцу расскажу. Он вас, чернозадых, всех посадит, – заверещал Петушок.
Руслан вскочил на багажник и ногой высадил заднее стекло. Через секунду Петушок уже во всю кукарекал и махал ручонками. К своему несчастью он не догадался выпустить из пальцев самодельный плакат. Несколько пар рук подхватили его и опустили на асфальт. Перед лицом блеснуло лезвие выкидного ножа.
– Выбирай, ублюдок, одно из трех, – проговорил Руслан, показывая на плакат, – или ты его сейчас сожрешь, или я его тебе в задницу засуну, или за три приема яйца отрежу.