В объятии Зверя. Том 2
Шрифт:
— Что ж, ты хочешь вызвать меня на поединок?! — спросила Ингрид, вперившись в кзорга взглядом.
Рейван сглотнул, на его лице зашевелились желваки. Воины в зале затаили дыхание. Никто не мог оспорить его право на вызов, даже пусть он был кзоргом.
— Нет, — ответил Рейван. — Тебя я не вызову…
Он убрал руку от меча. В ноги ударила кровь от невыполненного намерения, а радость от встречи с Ингрид наполнила сердце.
— Ты забыл, что я обещала сделать с тобой? — произнесла она.
Рейван пожал
— Взять его! — приказала Ингрид.
Уверенность Рейвана рассыпалась, словно горячий песок сквозь пальцы. Сердце забилось быстрее, а рука инстинктивно потянулась к поясу.
Лютый вернул на блюдо недоеденную телячью ногу и схватился за меч.
Попадали кубки, зашуршала сталь оружия. Воины обступили Рейвана, закрыв спинами свою предводительницу. Кзорг бросил взгляд к дверям и подумал, что мог бы убить стражу и уйти.
«Маррей погибнет, если я вернусь ни с чем», — подумал он и зажмурился.
Ещё никогда Рейван не чувствовал себя более бессильным, чем сейчас. Бежать ему было нельзя. Он не извлёк меч и позволил схватить себя, когда воины приблизились.
Ингрид вышла из-за стола.
— Скотина! Я сделаю из тебя кровавого орла, братец, слышишь?!
Рейван не поднял взгляда на Ингрид от чувства вины перед ней. Когда-то он оставил её одну посреди разрушенной штурмом крепости, и теперь она стала жестока и воинственна. Он чувствовал в ней непреклонный дух отца и его честолюбие.
Кзорга связали и, толкая в спину, повели по ступеням во двор. По-прежнему лил дождь, и мрачное небо сделалось ещё ниже. На шум собралась толпа.
Рейван вновь ступал по грязи, но теперь не старался быть осторожным, не боялся испачкаться и не пытался укрыться от небесной воды. Он смотрел в лица людей, что глазели на него. На одних читался страх, на других ненависть, на третьих — любопытство: действительно ли их предводительница казнит брата?
Рейван слышал, что Ингрид шагала у него за спиной, по тому, как звенели кольца в её волосах. Он обернулся, чтобы взглянуть на неё, и увидел у неё в руке широкий топор.
— Иди давай! — Лютый толкнул Рейвана в спину, чтобы он не заглядывался по сторонам.
— Ри, ты хочешь убить меня? — заволновался Рейван.
— Догадливый! — буркнул воевода.
— Ри? — вновь заговорил кзорг и получил толчок в спину.
— Заткнись или не дойдёшь до помоста! — прорычал Лютый, лязгнув сталью для убедительности.
Воины обступили Верховного вана и кзорга, застучали мечами по умбонам щитов. Злые возгласы и плевки обрушились на Рейвана. Дождь стал холоднее и невыносимее.
Рейвана раздели. Дорогой мех плаща упал в грязь. Руки привязали к столбам. Растянутый и обнажённый, он предстал перед Ингрид.
Она
«Ты не была такой, когда я тебя знал», — подумал он, сощурившись под стегающими тело плетями ледяного дождя.
— Ри! Мы должны поговорить, — произнёс Рейван.
— Нам не о чем говорить! Ненавижу тебя! — прорычала она и плюнула ему под ноги.
Рейван почувствовал, как задрожал воздух между ними, но потом понял, что дрожал он сам. Ингрид встала у него за спиной и крепче сжала мокрую рукоять топора.
Рейван взглянул на возбуждённую толпу и грозно оскалился. Злость всегда помогала ему в противостоянии со смертью. Но в этот раз разозлиться не получилось, потому что оружие оказалось в руках той, что была ему дорога. Рейван почувствовал себя обречённым и беззащитным. Он с силой натянул верёвки, которыми был привязан, и поднял голову к серому враждебному небу.
— Проклятые боги, я ненавижу вас! — выругался он.
***
В чертоге Владычиц медленно тянулись дни, наполненные тоской и ожиданием.
Вернувшись в покои после общей трапезы, Владычица Маррей не находила себе места. Она бродила по комнате из угла в угол, чувствуя, как ноет, тянет живот, а к горлу подступает тошнота.
«Я снова ничего не съела, но мне плохо не от голода…» — знала Владычица.
Она обхватила себя руками, желая защититься от болезненных мыслей, и почувствовала, как тверда её грудь. Уже много дней она держалась налитой от невыплеснутой страсти и сделалась особенно чувствительной.
«А ведь я могла бы быть теперь беременна, если бы Богиня позволила нам быть вместе. Неужели он ничего не оставит после себя на земле? Не оставит ничего мне?» — с горечью подумала Маррей.
Она присела на одинокую постель и начала перебирать ворсинки пушистого одеяла, возвращаясь мыслями к Рейвану. Она хотела знать, где он сейчас, жив ли.
«Он не для меня, а я не для него. Я не должна думать о нём!» — твердила себе Владычица.
Не выдержав тягучей тишины и скорого приближения необъятной ночи, Маррей отправилась в покои Корды.
— Хорошо, что ты пришла, — произнесла старшая жрица, извлекая иглу из полотна, лежавшего у неё на коленях. — Я сама собиралась заглянуть к тебе перед сном. Садись поближе.
Маррей опустилась в кресло напротив Корды. Вслушиваясь в треск огня, она взглянула на вышивку.
— Ты соединила шерсть и золотую нить, — произнесла молодая Владычица, — сложная работа. У тебя уйдёт на неё не один месяц.
— В вышивке я утоляю свою печаль. Меня греет мысль, что сын наденет эту нательную рубаху под доспех в опасный для него час, — проговорила Корда. — Пусть на нём будет мой кропотливый труд, если я сама с ним быть не смею.