В объятиях Кали
Шрифт:
— А тебе не нужно особое платье как при конфирмации или еще чего-нибудь? — спрашивала мать.
— Нет, — отвечала Холли.
— Вижу, у тебя авиабилет. Значит, твоя церковь находится далеко отсюда?
— Мама, я наконец обрела достойную цель. Неужели ты опять хочешь все испортить?
— Нет, ни в коем случае. Мы с отцом так рады за тебя. Просто я хотела тебе помочь. В конце концов мы можем себе это позволить. И будем счастливы оплатить тебе полную стоимость билета на приличной авиалинии. Надеюсь, твоя вера не обрекает тебя на нищенское
Холли была хорошенькой блондинкой с лицом херувима, невинными голубыми глазами и зрелыми формами фермерской дочки.
— Господи, ну, оставишь ты меня, наконец, в покое? — сказала она.
— Да, да, дорогая. Прости.
— Я обрела свое место в этом мире.
— Конечно, дорогая.
— Несмотря на гнет вашего богатства...
— Да, Холли.
— ...и семейное окружение, лишенное подлинной духовности...
— Да, дорогая.
— ...и родителей, которые всегда были ярмом на моей шее. И все же, несмотря на это, я нашла свое пристанище...
— Да, дорогая.
— ...где я чувствую себя нужной.
— Конечно, дорогая.
— Ну, тогда и отвяжись, старая стерва, — сказала Холли.
— Конечно, дорогая. Не поешь ли чего-нибудь на дорогу?
— Разве что паштет из твоего сердца.
— Да хранит тебя Бог, — сказала на прощанье мать.
— Меня хранит богиня, — уточнила Холли.
Она не попрощалась с матерью и не дала на чай таксисту, доставившему ее в аэропорт. Там она показала свой картонный билет в окне регистрации, где сотрудница аэропорта нашла ее фамилию в составленном от руки списке пассажиров и поставила резиновой печатью штамп на тыльной стороне ее кисти. Затем Холли направили в зал ожидания, где некоторые пассажиры за дополнительные деньги заказали себе стулья.
Холли взяла себя в руки, вспомнив молитвы, которым ее научили. Она пропела их про себя, и тут ей открылось, что человек, которого она изберет, — демон, заслуживающий смерти в Ее честь. Ведь именно Она, мать разрушения и гибели, повелевает, чтобы демонов убивали, дабы другие люди могли жить спокойно. Нужно убивать, решила Холли. Вот и убивай, продолжала она. Убивай. Убивай для Кали.
Она расхаживала по залу ожидания, подыскивая подходящую жертву.
— Привет, — обратилась Холли к женщине с бумажным свертком. — Давайте я вам помогу.
Женщина отрицательно покачала головой. Она явно не хотела вступать в разговор с незнакомыми людьми. Холли послала ей нежнейшую улыбку и победоносно вскинула голову. Но женщина даже не смотрела в ее сторону. И тут Холли впервые охватила паника. А вдруг никто не проникнется к ней доверием? Ей говорили, что вначале нужно расположить людей к себе. Нужно завоевать их доверие.
Старик читал газету, сидя на взятом напрокат стуле. Обычно пожилые люди доверяли ей.
— Привет, — сказала она ему. — Видно, что вы читаете что-то интересное.
— Читал, — поправил ее мужчина.
— Могу я помочь вам? — спросила она.
— Обычно я читаю сам, — ответил он, окинув ее ледяной улыбкой.
Холли
Она старалась успокоиться, но понимала, что это ей вряд ли удастся. Ей, первой, так не везло. У остальных все получалось отлично. Люди, пускающиеся в путешествие; обычно очень волнуются, они благодарны за любую помощь, однако здесь, в зале ожидания компании “Джаст Фолкс”, ее попытки установить контакт никому не были нужны.
Она попыталась пристать к мальчику, читавшему юмористическую книжку, но тот ее чуть ли не пинками прогнал прочь.
— Ты мне не мама и совсем не нравишься, — огрызнулся он.
Так устроен мир. Она в нем всегда оказывалась в проигрыше. На пути пробуждения совести человечества ее всегда подстерегали неудачи. Марши мира, поддержка революционных движений в других странах, антивоенные демонстрации — все это ни к чему не привело: в мире по-прежнему тревожно. Кругом неудачи, и вот теперь, в решающий момент ее жизни — снова провал. И она расплакалась.
Прыщавый юнец, лицо которого хотелось хорошо потереть мочалкой, спросил, не нужна ли ей помощь.
— Вот еще. Это я должна помогать.
— Тогда помоги мне, чем только можешь, киска, — сказал он, похотливо улыбаясь.
— Ты правда этого хочешь? — спросила Холли. Глаза ее расширились. Слезы моментально высохли.
— Конечно, — ответил юноша, оказавшийся второкурсником из крупного университета штата Луизиана, он возвращался в Новый Орлеан на самолете “Джаст Фолкс”, потому что это было дешевле, чем ехать автобусом.
А принимая во внимание, сколько теперь стоят туфли, прибавил он, даже дешевле, чем ходить пешком. Беседуя с девушкой, он старался получше запомнить разговор, чтобы потом было чем хвастаться перед однокурсниками, если дела и впредь пойдут так же хорошо.
— Тебя кто-нибудь встречает? — спросила Холли.
— Нет. Я доберусь до кампуса сам.
— Хочешь, подброшу тебя?
— Не откажусь, — согласился он.
— Как тебя зовут, куда ты едешь и зачем, любишь ли ты кого-нибудь, что тебя волнует, и на что ты надеешься? Для меня главное — жить счастливо, — выпалила Холли. Вот черт, — подумала она. — Нужно было задавать вопросы постепенно, а не все сразу.
Но юноша не обратил на это внимания. Он ответил на все вопросы. Ей даже не пришлось слушать, достаточно было улыбаться и изредка кивать.
Каждая его шутка вызывала у нее смех, каждую мысль она находила исключительно глубокой. Эта полногрудая блондинка с кожей молочной белизны дарила ему понимание, которого он не встречал раньше.
Парочка едва обратила внимание на двух стюардов на борту, один из которых носил кимоно. Они, по-видимому, хорошо справлялись с работой: все оставались на местах и ничего не требовали. Впрочем, один из пассажиров все же захотел в туалет, но азиат в кимоно тут же научил его управлять мочевым пузырем.