В объятьях олигарха
Шрифт:
— И что говорит твоя история?
— Один из ее уроков в том, Ануприй–джан, что ни одно крупное мировое событие, ни один глобальный передел мировых богатств не происходил без прямого или косвенного участия этой дикой и подлой страны. Не вижу оснований, почему бы этой тенденции не сохраниться в будущем. Поэтому, полагаю, когда придет срок валить американского ковбоя, мне лучше оказаться здесь, чем в любом другом месте. Чтобы было, на кого опереться.
Генерал немного подумал, собрав лоб в узкую, как спичка, коричневую складку.
— Только не ошибись, Зинуля. Сам знаешь, что стоит на кону.
— Прозит! — поднял стакан Зашибалов.
В то же утро Митя Климов собирался на встречу с Деверем, но никак не мог избавиться от
В первый раз, когда банкир отрубился, они с Ваней тщательно обследовали его от пяток до макушки, ища подслушку. Банкир оказался чистым. «Ничего не значит, — заметил Ваня. — Надо брюхо вскрыть. Им в брюхо часто засовывают». — «Тебе–то, шпингалет, откуда знать?» — удивился Митя. «Тимуровец» не ответил, потому что начал задыхаться. Его часто теперь корежило и ломало. Митя оставил его при себе с условием, что тот откажется от наркоты. Ваня с радостью согласился и тем самым обрек себя на адские муки. Климов жалел страдальца, готов был взять условие назад, но «тимуровец» проявлял какое–то патологическое упрямство, словно в нем ожили гены предков. Когда пришлые девки кололись при нем, дразнили, лишь гордо отворачивался. Климов испытывал к нему неподдельное уважение, если не сказать больше. Увы, скоро им предстояло расстаться навсегда.
…По телефону ему передали кодовую фразу — место и время встречи. В половине двенадцатого на пересечении проспекта Троцкого (бывший Комсомольский) и улицы Алика Коха. Оставалось полтора часа, но ускользнуть незаметно не удалось. Джек Невада вцепился в него, как клещ. К несчастью, выпал редкий пересменок, когда он был почти трезвый.
— Куда, Митек?! — вопил банкир, как оглашенный, разбудив двух дремавших на полу красоток. — А я?
Мите не в первый раз пришло в голову, что, возможно, служба Деверя ошиблась в этом человеке и, наверное, зря он не последовал мудрому совету «тимуровца».
— Отдохни, развлекись, Джек… Я ненадолго и сразу вернусь.
— Не–не–не! — Банкир подпрыгивал на одной ноге, пытаясь второй попасть в штанину престижных холщовых джинсов. — Я с тобой, я с тобой.
— Куда со мной? Джек, послушай. Мне надо с одним человечком побазарить без свидетелей. Бизнес, Джек.
— Врешь, врешь, врешь, — капризно ныл банкир, напялив наконец штаны. — Думаешь, у Невады монета кончилась? На–ка, гляди! — Он вывернул из потайного
«Тимуровец» высунулся из–под кровати, гримасничал. Девицы на полу опять мирно посапывали. Кто–то еще копошился за перегородкой на толчке. Митя прикинул: выхода нет. Банкир, кем бы он ни был, сам по себе не угомонится. Митя ткнул его пальцами в солнечное сплетение. Когда тот согнулся, оглушил несильными ударами по тыкве и по позвонкам. Банкир, тяжко вздохнув, распростерся рядом с дамами.
— Пригляди за ним, Ванюша, — велел Митя. — Как проснется, сразу наладишь покерок.
— А если спросит?
— Скажешь, слезал с кровати и хряснулся.
— Про тебя если спросит, Митрий?
— Скажи, блевать побежал, скоро вернется.
— Дядя Митрий, вы правда вернетесь?
В словах маленького человечка было столько муки. Митя почувствовал себя киллером.
— Куда я денусь… Хочешь, пока на кровати полежи.
— Не надо меня обманывать, дядя Митрий.
— А ты не будь сопляком. Вон конфеты, марафет, водочка. Пируй, пока пируется. Все когда–нибудь расстаются.
Ваня пыхтел, сопел. Ручки, ножки тряслись, выдавил с лютой тоской:
— Хоть бы поскорее в больницу забрали.
Митя ничего не ответил, ушел.
К месту встречи приехал за десять минут до срока, расположился на скамейке в тени под липой. Закурил, любуясь городским пейзажем. Асфальт парил и прохожие передвигались, как сонные мухи. Будто в мареве, покачивались на проспекте потоки машин, одолевая по метру в час. Но те, кто сидел в дорогих тачках, предпочитали хоть целый день добираться с одной улицы на другую, лишь бы не смешиваться с быдлом на тротуарах. В Москве давно было два города: тот, где наслаждался покоем Митя Климов, и другой, скользивший на иномарках мимо; они нигде не смыкались. Был, конечно, и третий, в подбрюшье столицы, за фасадами Садового кольца, через который провел Митю недавно «тимуровец», где обитали существа, горделиво отрекшиеся от людского звания… Митя не хотел думать о том, что все равно неподвластно уму, прикрыл глаза и окликнул Дашу, но как ни напрягал чувства, любимая «матрешка» против обыкновения не явилась на зов. Зато рядом на скамейку, словно выткавшись из городского смога, опустился Деверь. На сей раз он выглядел не преуспевающим барином, а, скорее, рядовым обывателем после посещения пункта прививки. Помятый костюм с латками на локтях, стоптанные ботинки, в руке авоська с пятком пустых пивных бутылок. На лице блаженная гримаса руссиянина, удачно наведавшегося на помойку. Лишь стойкий офисный загар и чересчур вольная осанка могли натолкнуть внимательного наблюдателя на мысль, что это перевертыш.
Митя бросил взгляд по сторонам и не увидел ничего подозрительного.
— Поздно спохватился, — недовольно пробурчал Деверь. — Выходит, не научили, что нельзя спать в городе на скамейке?
— Я не спал, — возразил Митя. — Я думал.
— О чем?
— Не знаю. — Это был честный ответ, Деверь так его и воспринял. Но посочувствовал.
— Не огорчайся, не ты один. Большинство из нас вряд ли смогут объяснить, о чем думают. Последствия глобального психотропного штурма. Больше того, мало кто понимает, зачем живет. Крутимся, как рыбы в аквариуме. Ждем, когда сверху подсыпят корма. Писатели пишут книги, крестьяне пашут землю, кто–то рассчитывает траектории бомбовых ударов, нищий просит подаяние, бандиты убивают, политики вещают о светлом будущем… Спроси любого, зачем он это делает, не ответит… Но это ничего, Митя, скоро все изменится… Догадываешься, зачем позвал?
— Конечно. Когда?
Деверь потер одну из пуговиц на пиджаке, включил на всякий случай портативный скрадыватель шумов.
— Четырнадцатого. На день триумфа. Слышал про такой праздник?
— Я смотрю телевизор… Вы сказали, скоро изменится. Как это может быть? Разве реки поворачивают вспять? Разве убитые воскресают?
— Бывает и так, представь себе. Еще как бывает. Но у нас никто не умирал. Это морок, страшный сон наяву… Митя, у тебя сомнения, колебания? Говори сейчас, другого раза не будет.