В одном лице
Шрифт:
Как мудро говорит шут Лира, «Считай то, что тратишь, / Хватай, что ухватишь, / Таи то, что знаешь». Хороший совет, но он не спасет шута, и он не спас Делакорта.
Киттредж странно вел себя с Делакортом: он умудрялся демонстрировать одновременно привязанность и раздражение. Как будто Делакорт был его другом детства, но потом разочаровал его, когда «вырос» не таким, как ожидал Киттредж.
Привычка Делакорта полоскать и сплевывать вызывала у Киттреджа нездоровый восторг; он даже сказал Ричарду, что если бы шут на сцене постоянно полоскал
— Но это уже не Шекспир, — сказал дедушка Гарри.
— Ричард, я не собираюсь суфлировать бульканье и плевки, — сказала моя мать.
— Делакорт, я прошу тебя полоскать и сплевывать за кулисами, — сказал Ричард незадачливому легковесу.
— Я просто предложил, — сказал Киттредж, пренебрежительно пожав плечами. — Видимо, довольно и того, что у нас есть шут, который может произнести слово «тень».
В разговоре со мной Киттредж пустился в философские рассуждения:
— Ты же понимаешь, Нимфа, не бывает настоящих актеров с ограниченным словарем. Но есть и положительная сторона: ты осознал свои слабости в таком юном возрасте, — уверял меня Киттредж. — На самом деле это даже удача — теперь ты точно знаешь, что тебе никогда не стать актером.
— Ты имеешь в виду, что это не та профессия, которую выбирают, — сказал ему я, как однажды сказала мне мисс Фрост — когда я впервые сообщил ей, что хочу стать писателем.
— Боюсь, что да, Нимфа, — если ты не хочешь лишить себя последнего шанса на успех.
— А-а.
— И было бы мудро с твоей стороны, Нимфа, сделать и другой выбор — прежде чем думать о карьере, я хочу сказать, — сказал Киттредж. Я ничего не ответил; я ждал. Я достаточно хорошо знал Киттреджа и видел, что он пытается вынудить меня подставиться. — Есть еще вопрос твоих сексуальных наклонностей, — продолжил Киттредж.
— Мои сексуальные наклонности предельно ясны, — ответил я, немного удивившись самому себе: я играл, и моя проблема с речью никак не проявляла себя.
— Не знаю, не знаю, Нимфа, — сказал Киттредж, случайно или намеренно напрягая широкие мышцы на сильной шее. — Как по мне, в том, что касается сексуальных наклонностей, ты выглядишь неопределившимся.
— А, это ты! — весело сказала мисс Фрост, увидев меня; казалось, мой визит удивил ее. — А я думала, это твой друг. Он только что был здесь. Я думала, он вернулся.
— Какой друг? — спросил я. (Конечно, я тут же подумал о Киттредже — хотя он был мне не совсем другом.)
— Том, — сказала мисс Фрост. — Том только что заходил. Никак не могу понять, зачем он приходит. Он всегда просит книги, которые, по его словам, не может найти в библиотеке академии, но я отлично знаю, что они там есть. В любом случае у меня никогда не оказывается нужной ему книги. Возможно, он ищет тебя.
— Что за Том? — спросил я. Я не мог припомнить ни одного Тома среди своих знакомых.
— Аткинс — кажется, так? — спросила мисс Фрост. —
— Я его знаю как Аткинса, — сказал я.
— Ах, Уильям, сколько же еще в этой ужасной школе будут называть всех по фамилиям! — сказала мисс Фрост.
— Разве тут не полагается шептать? — прошептал я.
В конце концов, мы же были в библиотеке. Я был озадачен тем, как громко говорила мисс Фрост, но меня также привели в восторг ее слова о том, что Фейворит-Ривер — «ужасная школа»; я и сам втайне так думал, но, будучи преподавательским отпрыском, никогда бы не произнес этого вслух, из солидарности с Ричардом Эбботтом и дядей Бобом.
— Тут никого больше нет, Уильям, — прошептала мне мисс Фрост. — Можем говорить так громко, как нам вздумается.
— А-а.
— Полагаю, ты пришел писать, — громко сказала мисс Фрост.
— Нет, мне нужен ваш совет о том, что почитать, — сказал я.
— Все еще на тему влюбленностей в неподходящих людей, Уильям?
— Совсем неподходящих, — прошептал я.
Она наклонилась ко мне; она все еще была настолько выше меня, что мне показалось, будто я совсем не вырос.
— Можем пошептаться об этом, если хочешь, — прошептала она.
— Вы знаете Жака Киттреджа?— спросил я.
— Все знают Киттреджа, — безразлично сказала мисс Фрост; я не мог понять, что она думает о нем.
— Я влюблен в Киттреджа, но я пытаюсь сдерживаться, — сказал я ей. — Бывают романы о чем-то подобном?
Мисс Фрост положила руки мне на плечи. Я знал, что она чувствует, как я дрожу.
— Ах, Уильям, случаются вещи и похуже, знаешь ли, — сказала она. — Да, у меня есть как раз тот роман, который тебе нужно прочесть, — сообщила она мне, снова перейдя на шепот.
— Я знаю, зачем Аткинс сюда ходит, — выпалил я. — Он не меня ищет — он, наверное, влюблен в вас!
— С чего бы? — спросила меня мисс Фрост.
— А почему бы нет? Почему бы любому мальчишке в вас не влюбиться? — спросил ее я.
— Ну, давненько в меня никто не влюблялся, — сказала она. — Но это очень лестно — так мило с твоей стороны сделать такое предположение, Уильям.
— И я в вас влюблен, — сказал я. — С самого начала, и еще сильнее, чем в Киттреджа.
— Милый мой мальчик, ты так ошибаешься! — воскликнула мисс Фрост. — Разве я тебе не сказала, что есть вещи и похуже влюбленности в Жака Киттреджа? Послушай, Уильям: влюбленность в Киттреджа безопаснее!
— Как Киттредж может быть безопаснее вас? — воскликнул я.
Я чувствовал, что опять начинаю дрожать. В этот раз, снова положив ладони мне на плечи, мисс Фрост притянула меня к своей широкой груди. Я начал всхлипывать и не мог ничего с этим поделать.