В одну реку
Шрифт:
– Что ж, Эван, придется нам покориться. Желаете вести?
– Ни в коем случае, ваша светлость! Отдаю эту привилегию вам.
Они вышли на середину гостиной, заиграла музыка и Люциус снова почувствовал чужие эмоции: Снейп, несомненно был разгневан и… ревновал?
Люциус обнял молодого человека, притянув чуть ближе, чем полагалось правилами, ослепительно улыбнулся и повел. Эван танцевал сносно. Сначала он сбивался, пытаясь вести, но, вскоре они почувствовали ритм и друг друга, и дальше все пошло, как нужно. Когда музыка закончилась, зрители
– Благодарю за танец!
– галантно поклонился Люциус.
– Взаимно, ваша светлость.
Люциус был сейчас почти счастлив, и ему хотелось облагодетельствовать всех.
– Эван, приходите завтра к полудню, я попытаюсь узнать, можно ли что-нибудь сделать. Теперь в министерстве меня знают лучше, чем тогда.
Мальчишка сразу понял, о чем он, и побледнел, не отводя загоревшихся надеждой глаз.
– Все, что хотите, ваша светлость. Обещаю!
– жарко прошептал он и, резко развернувшись, бросился к двери.
– Как не хорошо, ваша светлость!
– Снейп не потрудился говорить потише.
– Что такого вы сказали молодому человеку, что он выскочил из зала, словно спасаясь? Уж не назначили ли вы ему свидание?
Гости сочли шутку удачной и рассмеялись, а Люциус подумал, что Снейп, пожалуй, сам наказал себя за свой уход: эмоции чувствовались столь ярко, что было трудно это выносить. И, если после их разрыва Северус чувствовал то, что помнилось Люциусу, то не удивительно, что он до сих пор его ненавидит. Или все-таки, ревнует?
– Увы, я уже слишком стар для подобных безумств!
– ответил Малфой.
– Я просто похвалил его умение танцевать.
Следующие фанты Малфой упустил из виду, занятый своими мыслями, как вдруг пришедшее извне ощущение заставило его почти покраснеть. Оглянувшись, он обнаружил, что Снейпа нет в гостиной, и незаметно вышел: гости были уже в том состоянии, что развлекали себя сами, забыв о хозяевах.
Не пройдя и до конца коридора, Люциус наткнулся на возмутительное зрелище: Снейп прижимал к стене растрепанного Розье и жадно целовал его запрокинутое лицо. От этой картины Люциуса кинуло в жар.
– Господа, - холодно произнес он, - на втором этаже достаточно спален. Если вы не в силах добраться до них самостоятельно, я могу аппарировать вас. Не стоит рисковать репутацией и нервами дам.
«Господа» застыли, Розье охнул и с ненавистью толкнул отпустившего его Снейпа в грудь.
– Ваша светлость, я… Простите! Я не хотел…
Его голос сорвался, а в глазах проступила такая тоска, что Люциус не стал его мучить, и, хотя нахала хотелось убить, сказал почти спокойно:
– Вы вполне взрослый человек, Эван, и ваш выбор - только ваше дело. Если надумаете принять мое предложение - жду вас завтра, как и обещал.
– Я приду.
– твердо ответил Розье и тихо добавил: - Спасибо вам.
– Пока не за что. Вы не будете так любезны… мне необходимо переговорить с профессором.
– Конечно.
Поклонившись и кинув на Снейпа полный ненависти взгляд,
– Итак?
– насмешливо заявил Снейп.
– Я слушаю.
– Ты, кажется, говорил, что не применяешь насилие?
– Пока ваша светлость не явились, он не очень-то и сопротивлялся. По-моему, мальчику отчаянно не хватает партнера. Впрочем, если я правильно понял, эта проблема скоро решится?
– Северус, создается впечатление, что партнера не хватает именно тебе. Неужели ты так привык получать свое каждую ночь, что, лишившись привычного обслуживания, решил накинуться на первого встречного?
– Благодаря вашей светлости у меня исчезла личная жизнь, и я думаю, если вы поделитесь немного своей, будет только справедливо. Завтра он будет так же готов к услугам, как и сейчас. Обещаю ничего не портить и нигде не расписываться.
– Северус, ты пьян.
– вздохнул Люциус, которого уже стало утомлять ощущение чужой горькой злобы.
– Наверное. Ты удивишься, Люци, как давно я не позволял себе напиваться.
– Останься у нас. Переночуешь в своей комнате…
Люциус замолчал, словно наткнувшись на злой взгляд.
– Избавь меня от своей благотворительности, Люци. Здесь давно нет моей комнаты, и мне противно думать о том, сколько еще человек называли ее своей.
– Как хочешь!
– обиделся Люциус.
– Тогда изволь вести себя прилично, или я пожалуюсь Нарси, и она тебя отравит. Дать тебе отрезвляющего зелья?
– У меня есть.
– буркнул Снейп, шаря по карманам.
– Ну, так выпей! И будь добр, не устраивай больше публичных истерик. Захочешь поорать, я, так и быть, потерплю, но наедине. И трезвым. Я доступно излагаю?
Снейп как-то покорно взглянул на него, поднося к губам флакончик и ответил:
– Вполне доступно, мой лорд.
Люциус отвернулся, и прошел в гостиную, чувствуя спиной взгляд и почти ожидая, что его окликнут. Снейп промолчал.
Провожая гостей к воротам, Люциус поинтересовался у жены, не видела ли она Снейпа.
– Он попрощался и ушел сразу после фантов. Просил извиниться перед тобой.
– Спасибо, милая!
Ворота закрылись, слегка расплываясь перед глазами от восстанавливающихся заклятий, и Люциус вздохнул с облегчением: праздники и так слишком утомляли сиятельного лорда, а постоянный фон чужой тоски, пытающийся пробиться сквозь мысленную защиту, придавал усталости унылый оттенок. Хотелось лечь и уснуть, перестать чувствовать чужие эмоции, и Люциус пожалел о своем желании иметь кольцо. Если его выбил из колеи первый же вечер, то как Снейп терпит это столько лет? Вспомнив о Снейпе, Люциус чуть приободрился: похоже, его светлость все еще способен вызывать эмоции у бывшего любовника, и это не могло не радовать. Правда, хотелось бы, чтобы эти эмоции не ограничивались злостью и ревностью, но уж лучше злость, чем безразличие. Эмоциям свойственно меняться, а уж о том, чтобы они менялись в нужную сторону, он позаботится.