В огне рождается сталь
Шрифт:
— Металл хорошо льется, товарищ секретарь, и я уже ухожу! — но тут же не удержался и, повернувшись к технологу, снова спросил: — А марку металла изменили?
— Изменили, ведь металл лишний час находился в печи, и количество углерода в нем значительно уменьшилось. Ты уж отправляйся поскорее к врачу, а не разглагольствуй здесь.
— Мы еще никогда не выпускали бракованной стали! — на багровом от жары лице Цинь Дэ-гуя засияла довольная улыбка. Он поспешно ушел.
— Если бы не подоспел на помощь товарищ Цинь, мы еще с полчаса провозились бы с леткой,
— Да-а-а, этот брак обошелся бы нам не в один десяток тысяч юаней, — покачал головой бригадир Хэ Цзы-сюе. Он посмотрел на баллоны с кислородом и добавил: — А если прибавить к этому стоимость кислорода и другие расходы, то получилось бы несколько сот тысяч юаней!
— Считай, что даже больше, — сурово произнес Чэнь Лян-хан. Ты еще не принимаешь во внимание потерянное рабочее время. Кроме того, если бы запороли эту плавку, то это нанесло бы большой ущерб производству! — И технолог пошел к печи посмотреть, как идет работа.
— Пойдемте отсюда, товарищ секретарь! — предложил Хэ Цзы-сюе, но Лян Цзин-чунь поспешил вслед за технологом.
— Сейчас все идет нормально? — спросил он у Чэнь Лян-хана.
— Да, — улыбнулся технолог.
— Тогда давайте отойдем в сторонку и поговорим, если это, конечно, не помешает зашей работе, — предложил Лян Цзин-чунь.
— Не помешает, мы сейчас сдаем смену.
— Я только что прибыл к вам и еще ничего не понимаю в заводских делах, — откровенно признался Лян Цзин-чунь. — Поэтому мне придется многому учиться у вас, у рабочих…
Это заявление удивило Чэнь Лян-хана, тем более что от прежнего секретаря партбюро ему никогда не приходилось слышать подобных признаний. Но в словах Лян Цзин-чуня он уловил искренность, понял, что это не просто долг вежливости, и поэтому также откровенно ответил:
— Да мы и сами понимаем это.
— Объясните мне одну вещь, — слегка коснувшись его руки, сказал Лян Цзин-чунь. — В чем же все-таки причина того, что рабочие сначала не могли пробить летку?
Технолог обтер полотенцем лицо, слегка задумался, а затем ответил:
— Обычно это бывает по двум причинам. Первая: выпускное отверстие заделывают наспех, в магнезит попадает расплавленный металл и застывает там, в этом случае отверстие оказывается закупоренным металлом и его бывает очень трудно пробить. Другая причина: после очередного выпуска металла в летке застывают остатки металла, и тогда при следующей плавке ее также трудно бывает вскрыть.
— А сегодня что произошло?
— Сегодня? — технолог отошел в сторону. — Сегодня так жарко, что у меня в голове какой-то сумбур. В этом случае надо еще как следует разобраться.
В это время технологу позвонил по телефону директор завода. Вернулся Чэнь Лян-хан в подавленном состоянии. Хэ Цзы-сюе поинтересовался, о чем он говорил с директором завода.
— А-а-а, как будто все это из-за меня произошло! — развел руками Чэнь Лян-хан. — Товарищ секретарь, вы сами подумайте: разве можно во всем этом винить только меня одного! Да еще при всех…
—
Чэнь Лян-хан ничего не ответил, только удрученно улыбнулся и ушел. Секретарь партбюро взглянул на часы и сказал Хэ Цзы-сюе:
— Проводи меня, пожалуйста, в профком — я тоже скоро приду на собрание.
В горячке работы Цинь Дэ-гуй не почувствовал боли от ожога. Но как только он вышел из цеха и голову его перестали занимать мысли о работе — о своем мартене он не беспокоился, так как там первый подручный отвечал за оборудование, а второй — за заделку выпускного отверстия, — так сразу же почувствовал нестерпимую боль в руке.
— Вот дьявольщина! Неужели не утихнет? — зло проговорил он, глядя на свою руку, словно она была виновницей происшествия. В медпункте он не стал просить, чтобы его пропустили сразу к врачу, а, стиснув зубы, сел в общую очередь.
Молодой врач любил пошутить со знакомыми рабочими. Осмотрев Цинь Дэ-гуя, он смазал обожженную руку какой-то мазью и шутливо сказал:
— Сталевары ведь могут проходить вне очереди, — и уже серьезно продолжал: — И как ты так работаешь, что с тобой все время что-нибудь случается! Сам подумай: в этом году ты уже который раз сюда приходишь! Если и дальше будешь нарушать правила безопасности, то я добьюсь того, чтобы тебя сняли с мартена и перевели в разнорабочие.
От мази Цинь Дэ-гую стало значительно легче. На угрозу доктора он лишь рассмеялся.
— Я вижу, тебе наплевать на свое здоровье, — продолжал врач, намыливая руки. — Женился бы, что ли? Жена научит тебя беспокоиться о нем!
— Чтобы она все время одергивала меня? Очень мне нужна такая жена! — усмехнулся Цинь Дэ-гуй.
— Тогда возьми себе такую жену, которой будет безразлично, жив ты или умер. Но когда переломаешь себе ноги, то чужие жены ухаживать за тобой не станут.
— Вздор все это! — рассмеялся Цинь Дэ-гуй и встал, собираясь уходить.
— Дружище! — остановил его врач. — Я серьезно тебя предупреждаю: рана, полученная на производстве, совсем не так почетна, как рана на корейском фронте. Люди просто могут принять тебя за выскочку. Я не шучу с тобой, это мой дружеский совет.
— Не нужны мне такие советы!
— Упрямый ты человек, — с досадой покачал головой врач, которому нравился молодой рабочий.
Цинь Дэ-гуй родился в бедной семье. И дед его и отец всю жизнь работали на людей. Когда мальчику исполнилось восемь лет, дома положение стало настолько тяжелым, что мать, выплакав все глаза, отвела его к помещику, который определил Цинь Дэ-гуя в свинопасы. И вот он один, с длинной палкой, которая, как он думал, должна была придать ему храбрости, проводил дни и ночи на безлюдных склонах гор. Дома он бывал редко. Припадая к материнской груди, он горько плакал, ему было страшно одному в горах. Мать, с трудом сдерживая слезы, успокаивала сына: