В океане "Тигрис"
Шрифт:
Однажды прошлой весной, затащенный приятелем, я попал — не удивляйтесь — на заседание энского литературного объединения.
Читалось — и пелось частично, под рояль, — либретто музыкального спектакля на злободневную тему.
Время действия — двадцатый век; место действия — вымышленное крошечное восточное государство.
Герои — злой и жадный придурковатый эмир; жены его, дерущиеся подушками и пляшущие танец живота; хитрый консул иностранной державы, желающий прибрать к рукам чужие нефтяные богатства.
Лирическая пара: местный офицер прогрессивных взглядов и столь же прогрессивная танцовщица из кабаре. Каскадная пара — толстяк-солдат и вострушка-служанка.
Колдуны,
Даже зло берет на весельчаков-драматургов.
Хотя, впрочем, какое у меня право на злость? Сам-то далеко ли ушел? Что я, побывавший в Омане, видел здесь, кроме причалов и базаров?
Давайте я тоже по примеру эстрадников чуть-чуть пошучу.
СКОЛЬКО ЭР У ОМАНА
Когда сто с лишним тысяч лет назад, в каменном веке, на территории нынешнего Омана возникло первое поселение, старшина племени мог сказать:
— Наступает эра благоденствия. Поздравляю, друзья!
Века и века спустя, на гипотетическом торжественном открытии Маканского рудника, приветствие уже звучало так:
— Все, что раньше, — чепуха, предыстория. Да здравствует эра бронзы. Ура, Оман-Макан!
Еще десяток-другой веков минул. «Птенец мудрости, высиженный в Медине, вылупился в Басре и полетел в Оман» — страна одной из первых приняла учение Магомета и стала его мощным оплотом. Началась эра магометанства, по уверениям мулл, славнейшая из эр.
В шестнадцатом веке с огнем и мечом пришли португальцы — опять «эра», правда, только с их, португальской точки зрения. Выгнали португальцев — снова «эра».
23 июля 1970 года родилась Эра процветания и развития (цитата!). На престоле воцарился Кабус.
Рисовать на него карикатуры проще всего. Но, между прочим, Его Величество, распродающий национальные богатства и строящий автострады, открывающий больницы и преследующий патриотов, — фигура вовсе не фарсовая.
Прощай, Оман. Не мне обоснованно судить о тебе. Я мало и поверхностно тебя знаю. Но мне кажется, и надеюсь на это, нынешняя твоя «эра» — не окончательная.
ОТГРЕБАЕМ
Тур разбудил нас еще в полутьме. «Мы должны стартовать не позже восьми, — объявил он, — пока безветрие или легкий бриз, потому что дневной ветер постарается прижать нас к берегу и помешает нам отойти».
Отходить решили на веслах — силы имеются, сноровка есть, покажем провожающим класс.
Привязали гребные весла с правого борта, Асбьерн на «Зодиаке» завез якорь метров на сто, мы, снявшись со швартовов, к нему подтянулись и развернули лодку носом к морю.
Еще четверть часа ушла на установку весел слева, и затем Тур с капитанского мостика скомандовал: «Начали!»
Дружно в восемь пар рук наваливаемся. Гребем стоя, как гондольеры. Слева — Норман, я, Асбьерн, Норрис. Справа — Эйч-Пи, Детлеф, Герман, Рашад. Тору и Карло ведут съемку с портового буксирчика. Делаем кинематографические лица, мужественно улыбаемся. Весла тяжелые, лодка — тоже, но движемся. Проползаем мимо кораблей, они гудят, сигналят, на палубах солнечные искорки от направленных на нас объективов — редко доставляемое Матре зрелище.
Проходит тридцать минут. Гребем. Пот застилает глаза, руки деревенеют — гребем. Поворот, другой, вон уже выход из гавани, справа — гористая гряда, слева — мол: бетонные болванки выстроились на манер противотанковых ежей.
Тур кричит: «Ну, еще немного!»
«Немного» растянулось почти на час. Вышли наконец. Быстро поднимаем парус — порыв ветра, и нас несет прямо на бетонные ежи. Что будет? Страшно представить. 40 метров, 30 метров, 20 метров — к счастью, буксирный катерок рядом. Норман бросает им конец, взревел мотор, и мы вне опасности.
Буксир оттащил нас метров на двести, а там пошли самостоятельно. Ветер был южный, слабый, ему помогало течение — берега медленно удалялись.
Когда они покрылись дымкой, провожатые покинули нас, приняв на борт кассеты с отснятой лентой. Все. Больше никаких лоцманов и буксировщиков не предвидится. Мы действительно в море одни.
Глава IX
Петля с хвостом
УВЕДОМЛЕНИЕ
Прошу внимательно отнестись к моим словам. Сегодня шестнадцатое января 1978 года. Четыре дня мы как вышли из Маската — и сейчас находимся от него в двадцати милях.
То есть фактически не сдвинулись с места, хотя все четверо суток двигались без остановки.
Как это получилось?
Расскажу последовательно. То, что будет дальше, — уже не совсем дневник, а нечто — хочу надеяться — целостное, сотканное из разорванных черновиков.
Для разговора повторяю последние строки предыдущей записи: «…все. Больше никаких лоцманов и буксировщиков не предвидится. Мы действительно в море одни».