В океане "Тигрис"
Шрифт:
Ужин затягивался. Гремел хохот. Сверху, с мостика, к его раскатам наверняка завистливо прислушивался недоужинавший Герман.
«Забыл про меня?» — спросил он с обидой. «Забудешь, как же, битый час тебя воспевали». Тут его огорчение мгновенно испарилось, он с достоинством передал мне вахту и пошел пить кофе.
Это вечерняя вахта. Ночная еще впереди.
НАША НОЧЬ
Просыпаюсь оттого, что тянут за большой палец ноги — излюбленная манера Эйч-Пи. Минуты три уходит
Рукоятка руля, отполированная усилиями коллектива. Колышущаяся, тускло светящаяся красным, как кроличий глаз, картушка компаса.
Возобновляются привычные поиски равнодействующей между ветром, течением и кораблем.
Это похоже на то, как напряжение в электросети непрестанно скачет, а ты ручным прибором его выравниваешь. Или перезаписываешь магнитофонную пленку с колоссальными разбросами громкости. Но больше всего это похоже — и по форме, и по сути, я заметил это еще на «Ра» — на работу с гомеостатом.
Гомеостат — инструмент для исследования слаженности малой группы. Несколько человек крутят верньеры, стараясь загнать общую стрелку на «О», и при этом неминуемо мешают друг другу. Побеждают те, что наилучшим образом используют в своих целях действия соседей.
Здесь партнеры сильные, с неиссякаемым запасом энергии: ветер, океан, инерция корпуса лодки. Они тянут в разные стороны. «Тигрис», влекомый лебедем, раком и щукой, не остается возом, который и ныне там. Он — пусть хотя бы приблизительно — движется, куда нужно. Если не зазеваешься и не позволишь парусу хлопать. А позволил, зазевался — аврал.
Детлеф, отправляясь спать, сказал, что мы уже пересекли фарватер (и верно, огни судов теперь слева от нас) и продолжаем дрейфовать на юг.
НЕСЕТ НА БЕРЕГ
Примерно в полшестого утра по правому борту возникло зарево — явно населенный пункт. До него миль двадцать. Плохо дело.
День начался и длился как обычно. Занимались кто чем. Совершили две поимки. Детлеф поймал солнце, определился и выяснил то, что и так ясно: курс ведет к опасности. Эйч-Пи же изловил на спиннинг корифену. Она сорвалась было, но тут лее попалась снова, уже Асбьерну, — первая рыба, пойманная на «Тигрисе», прекрасный повод для застольного торжества.
Что бы мы, однако, ни делали, приближающийся берег сидел в наших мыслях цепко.
Уже видны были высокие горы. А рифов там, наверное! А отмелей!
Тур без дискуссий приказал спустить парус и бросить плавучий якорь. Все наперегонки бросились выполнять приказ — соскучились по четким командам. Парус лег на палубу между хижинами, ушел в воду тормозной парашют, но дректов его не натянулся: нас волокло не ветром, а течением.
Опять, как на рейде Басры, овладевало нами чувство беспомощности и безнадежности.
Показалось неподалеку судно, небольшой норвежский сухогруз под названием «Брюнет». Сделал
ЗЕМЛЯКИ
Со «Стечкина» спросили в мегафон:
— Юрий Александрович, не нуждаетесь ли в чем? Если да, то поднимите руку.
— Невероятно! — воскликнул Норман в полном изумлении.
Передал вопрос Туру. «Координаты и сводку погоды», — сухо ответил он.
На «Стечкине» засуетились, спустили мотобот. Вскоре он подошел к нам, и с него передали бутылку коньяка и ящик боржома. И метеорологические сведения, неутешительные: в ближайшие сутки серьезных изменений не ожидается.
Детлеф сказал: «Попроси их оттянуть нас от берега миль на шесть». Я вопросительно взглянул на Тура, но Тур будто не слышал, хранил гордое молчание и даже не спустился с мостика. Вообще он вел себя при этом визите крайне официально. Видимо, огорчался, что помочь нам догадался «Стечкин», а не вышеупомянутый «Брюнет».
Через час, впрочем, шеф получил возможность отыграться. Погода прямо на глазах вопреки прогнозам стала меняться, и Тур взглянул на меня с укоризной, вот они, мол, твои земляки.
Дул зюйд, весьма свежий: поднимись он раньше, мы возблагодарили бы его, мы смогли бы, лавируя с грехом пополам, лечь на выгодный нам курс, а сейчас, рядом с берегом, единственно возможным для нас направлением было северное. Опустили боковые кили, развернулись, поставили грот и верхний парус.
Уже в темноте вешали на верхотуру сигнальную лампу с мигалкой. Опять предстояло пересекать фарватер, за последние дни — в третий раз.
СТРАШНЫЙ СОН
Эту ночь и эту вахту никогда не забуду. Случилось то, чего мы опасались, чего ждали и чего надеялись избежать.
Хлестал ливень, ветер усиливался, и мимо нас безостановочно, беспрерывно шли суда. Они проходили так близко, что нас обдавало теплом их машин. С них не отвечали на наши сигналы, на стальных палубах ни души, — огромные молчаливые роботы, летучие голландцы двадцатого века. Их форштевням безразлично что разрезать, волны так волны, «Тигрис» так «Тигрис». Тупой чудовищной механической силой веяло от них.
Два судна проскользнули буквально борт о борт с нами. Возникли третье и четвертое, одно слева, другое справа, хоть бы проскочить, но огни быстро перемещались, сдваивались, это не два судна, это одно, гигантский танкер с надстройками на носу и на корме, и он пересекает нам дорогу.
Мы с Карло, не владея собой, завопили, что есть силы замахали фонариками, из хижины выскочил полуодетый Тур — гул двигателей, море света, надвигающаяся стена, жар и что-то чудовищное, пролетевшее в десятке шагов. Разминулись… Не потому, что кто-то принял меры, — просто курсы чуть-чуть не совпали.