В омуте страстей
Шрифт:
– Саблю опусти. В последний раз говорю. Больше повторять не буду, – пригрозил казак и уже сам наставил на княжича оружие.
На княжича угрозы не подействовали. Стоял на своём и не отступал. Не отступал, пока из тьмы не вышла Ижбета с Машей.
– Тебе, что не ясно сказано? Ну-ка саблю в ножны, мальчишка! – приказала нянька.
Старуха умела убеждать одним своим взглядом. Строгая, когда не слушаются её. Княжич саблю убрал и скрестил руки на груди. Недовольная гримаса придала лицу Ярослава женские черты. Его надутые губы и поднятый вверх нос, вызвали усмешку у няньки.
– Здравствуй, Богдан! – сказала Ижбета, подходя ближе.
– И ты, здравствуй! – ответил казак, не разжимая объятий.
Янина стояла, уткнувшись в широкую грудь любимого. Всё ещё не веря, что он реальность. Так часто дочери кастеляна снились сны их встречи. В них она так же ощущала его прикосновения, слышала дыхание и биение сердца, но стоило открыть глаза и всё. Сон растворялся в ярком свете утреннего солнца. Вот и стояла пани, зажмурив глаза, боясь потерять своё счастье.
– Возмужал, так и не признаешь сразу, – любовалась Богданом нянька. – По взгляду только узнаешь. Такой же дерзкий.
– Так и ты старая не изменилась. Такая же ворчливая.
– Как нашёл нас? – спросила Ижбета.
В отличие от своей бывшей воспитанницы, она не прибывала в эйфории от встречи с Богданом. Дался он ей, когда мальчишкой был. Всё норовил с Яниной сбежать подальше от присмотра Ижбеты. Девочка её рядом с Богданом голову теряла. На край света убежала бы, только позови он Янину. Вот и сейчас зачем вернулся. Не во благо эта встреча. И не случайная.
– Пан Азинский подсказал, – сказал Богдан.
– Отец? Он жив! – оторвавшись от любимого, обрадовалась дочка Кастеляна.
– Был жив, – опустив голову, сказал казак.
– Что значит, был жив? – уже отошла от него Янина.
– Казнили его сегодня. Я перед самой казнью его увидел, – словно повинился Богдан.
Янина прижала ладони к лицу и заплакала. Так потерять отца она не хотела. Дочка верила, что они встретятся в лагере Радзивилла. Не мог кастелян Туровца последний свой вздох сделать на плахе. В бою, но не под топором палача.
Богдан обнял любимую. Только в этот раз, прижимая к себе, пытался успокоить.
– Он сам сделал это выбор. Гарислав Давыдыч мог присягнуть царю и живой остался бы. Не присягнул, – гладя по русым волосам любимой, шептал он.
– Пан Азинский человеком чести был. Два раза присягать не по нему, – сказала Ижбета.
С глаз старой няньки не упала не одна слеза. Страшная новость опечалила её, но слёзы давно высохли. За такую длинную жизнь Ижбета схоронила многих близких ей людей. По пану она поплачет, но потом.
– А что же, не на плахе? С ними пришёл, – взяв на руки Машу, сказала нянька.
– Не с ними, с атаманом своим, – оправдался во второй раз за день Богдан.
– Убивать людей, которые тебя своим считали?
– Не унималась Ижбета.
Уже и Янина отстранилась от Богдана. С упрёком посмотрела на него.
– Ты предал и меня, – не опуская своих серых глаз, прошептала пани.
Её предать? Никогда! Богдан жизнь свою готов за неё отдать. Только бы она жила. Предать самого любимого человека на земле он неспособен. Кого угодно да! Но, не её. Упав пред дочерью
– Я никогда не предам тебя. Весь мир утопить готов в крови за тебя одну. Я голову сложу, только бы ты счастлива была. Я тебе присягал. Вот здесь, на этом самом месте. Помнишь? Я люблю, и буду любить тебя, Янина. Если не веришь мне, то моей же саблей и убей, – и склонил свою голову Богдан.
Конечно, она помнила тот день. Как забыть, когда клялись друг другу в любви. Десять лет прошло, а он ни разу не предал её. Янина не поверила бы никому другому. Годы при королевском дворе научили не доверять, так детским клятвам. Но, любимому она верит. Пани опустилась рядом с ним на колени. Обняла буйну голову казака.
– Я верю тебе, любимый мой, – целуя его, сказала Янина.
Богдан одним рывком поднялся с каменного пола и подхватил на руки свою пани. Слишком долго они были в разлуке, чтобы ссориться. Для них не имеет значения кто – кому служит. Самое главное они снова вместе. Они знают друг друга. Их любовь вот, что главное.
ГЛАВА 11
Богдану не хотелось покидать свою возлюбленную. Несколько часов в подземелье пролетело незаметно. Если бы необходимость в лошадях и одеждах для побега, то он бы никуда не ушёл. Провёл целую ночь в каменных галереях под Полоцком. Им двоим выпал всего час наедине. И времени они зря не теряли. Уединившись в одном из коридоров, любили друг друга. Годы, проведённые вдали, не повлияли на их чувства. Казалось, что любовь стала ещё крепче. Страсть безумней.
Целуя свою Янину, казак шептал:
– Нас не разлучат больше. Ты уедешь со мною в Сечь. Я не отдам тебя, любимая.
Она отвечала, прижимаясь к нему ближе:
– Уеду, но сначала надо вернуть детей князю. А потом я твоя навсегда. Я пойду за тобою, милый мой.
Они были счастливы в своём темном сыром мирке. Только в подземельях между ними не стояли происхождение и родовитость. Именно здесь богатство не имело значение. Они были равны и так счастливы. Но всё хорошее, как и плохое уходит со временем. Это неуклонно движущееся время не ждёт опоздавших. Не спокойно в Полоцке. Царь и его войска разгулялись на славу. Никого не щадят. Уже и своих казнить начали. Уходить надо быстрее.
Они ещё долго стояли, обнявшись в темноте. Янина никак не хотела отпускать любимого, боялась потерять его вновь. Только отпустить пришлось.
– Я скоро приду, будьте готовы, – пообещал Богдан, скрываясь во мраке.
Дочь кастеляна всматривалась в чёрную мглу подземелья, провожая любимого. Она не видела его, только слышала удаляющиеся шаги. Янина осталась стоять неподвижно, даже когда шаги и вовсе перестали быть слышны. В подземелье вновь воцарилась гробовая тишина. Такая тишина способна напугать любого, но не пани Янину. Будучи ещё маленькой девочкой, она искала в этих подземельях родного города покой от суеты и всегда его находила. Сегодня, правда, на её сердце было неспокойно. Оно колотилось и замирало одновременно. Чужая жена боялась за любимого мужчину. Пережить новую разлуку с ним гордая пани не сможет.