В омуте страстей
Шрифт:
– Янина Гариславовна, уж не в Сечь ли ты собралась? – начал с самого главного муж.
Жена откинулась на кресле. В мужской одежде это было легко. Нет сжимающих корсетов и многочисленных юбок, что так сковывают движения. Князь отметил про себя, а жена у него красавица. Как раньше он этого не замечал. Не мудрено, что другой заметил и приголубил пани. Думая об этом ревность стала в нём вскипать. Только князю пришлось заставить эти чувства немного подождать. Пока нет нужды давать им волю. Он не слышал правды с уст Янины. И сын молчит насчёт мачехи с казаком. Может, ничего и не было.
– Не решила ещё. Думаю, – спокойно призналась Янина.
– И сына ты моего надоумила в Сечь бежать? – уже вскипал рогатый муж.
– Алексей Платоныч, оглянись вокруг. Сын твой вырос, а ты и не заметил. Он сам решения принимает. Я ему вовсе не указ. Взрослый, – говорила Янина, не сводя глаз с князя. – Так и дочь вырастит, а ты и не заметишь. Я уйду. Ты и это не заметишь. Чужие мы. Так сейчас отпусти меня с миром, князь.
– Отпустить рад бы, не могу. Перед твоим отцом в долгу.
Князь старался казаться спокойным, но тяжёлое дыхание выдавало в нём негодование. Отпустить её? Никогда! Не опозорит она его и своё имя.
– Я знаю, не любишь ты меня. Не люби, но память отца пожалей. Сбежишь с казаком, весь род свой опозоришь. Ты последняя из древнего шляхетского рода Азинских. Подумай Янина, что люди скажут. Дочь кастеляна Туровца бросила семью и сбежала с нищим проходимцем. Не позорь отца и себя, – голос князя дрожал, когда он это говорил.
Янина не выдержала и вскочила со стула. Гневно сверля глазами мужа, закричала:
– Я всю свою жизнь жила, как хотел отец! Как требуют Долг и Честь! А что это такое? Зачем жить, лишая себя самого главного – Любви! Разве честь семьи стоит моих лишений? Честь, которую продали сначала старому магнату Жолевскому, потом королю. А когда надоела, подарили тебе, князь! Это моя честь? Это мой долг? Быть чьей-то собственностью? За меня всю жизнь решали, сейчас я хочу решить сама. Чтобы я не выбрала честь, долг, позор, любовь, но это будет мой выбор!
Понимая, что жену так не остановить от ошибочного решения, князь подошёл ближе. Он резко прижал её к себе и поцеловал. Жена сопротивлялась, но потом всё же сдалась.
– Я был плохим мужем, – признал Алексей Платоныч, когда оторвался от губ жены.
– Ты им вообще не был, – задыхаясь, сказала Янина.
Поступок мужа смутил дочь кастеляна. Она была уже готова уехать в Сечь с Богданом, но слова князя и поцелуй заставили задуматься. А и вправду, на что им жить. Богдан будет постоянно в разъездах и походах. Там нет покоя. Бесконечные набеги татар. Сопровождать любимого в походах она не сможет. Да и как? В повозке, как походные девки? Нет, она не девка, а пани. Дочь пана Азинского. Она привыкла к другой жизни. К жизни полной слуг. Пани не знала голода. Только последнее несколько недель познакомилась с участью бедных. Пришлось поголодать в дороге. Она уже мечтала, когда приедет в лагерь наесться досыта. А если родятся дети, что им она даст. Полуразвалившуюся хатку – мазанку и страх перед набегом крымчан.
– Я буду лучшим
Она не заметила из-за раздумий, как Алексей Платоныч подошёл к выходу. Подняв полог шатра, он отставил Янину наедине саму с собой.
Недолго дочь кастеляна думала в полном одиночестве. И когда уже почти решилась на побег в шатёр вбежала Маша.
– Мама, я думала, что ты потерялась! – радостно кричала девочка, обнимая мачеху. – Ты нашлась! Папа сказал, где ты!
Янина обняла девочку. Слёзы не то радости, не то разочарования полились с её глаз. Убежать не дают. Не сможет она теперь. Маша не отпустит. И собою взять падчерицу нельзя. Не место маленькой девочке в таком не постоянном крае.
– Я не буду тебя учить, милая моя. И отговаривать особо не буду,– сказала Ижбета, присаживаясь на кресло. Её старые ноги чуть держали измождённое усталостью тело. – Богдан хороший, смелый, горячий. Любит тебя безумно. Жизнь готов за тебя отдать, девочка моя. Я знаю, что ты любишь его. Давно любишь, но жизни с ним у тебя не будет. Сложит голову где-нибудь в походе, и останешься ты одна. Такая любовь долго не живёт. Лучше о ней вспоминать и плакать по ночам, чем горевать от утраты и разочарования. Отпусти его, Янина. Отпусти. Пусть скачет на четыре стороны. Такой мужчина, каким стал наш Богдан, на месте одном сидеть не сможет. Затоскует по свободе.
Янина поцеловала падчерицу.
– Я сейчас приду, родная. Только с Богданом попрощаюсь, – сказала она девочке.
Она строго смотрела на свою бывшую подопечную. Не уж-то сбежит. Бросит всё и сбежит с казаком. Старой женщине не хотелось в это верить, но в серых глазах пани она видела решительность. Дочь пана Азинского давно всё решила и напутствия няньки ей не к чему были. Опустив полог шатра, Янина со всех ног бросилась к Богдану. На рассвете они собрались бежать. Так договорено было. Как только приедут в лагерь, на следующее утро уезжают.
ГЛАВА 25
Наверное, мир так устроен, когда ты очень сильно чего-то жаждешь, то обязательно не получишь. Кажется, вот-вот оно счастье, только дотянись и ухвати рукой. Ты тянешься и тянешься, но всё напрасно. Твоё счастье растворяется перед тобою, как мираж в пустыне. Янина была полна решимости сбежать в Сечь. И вот осталось несколько часов до рассвета, а пани стояла у палатки Богдана, боясь войти.
Боялась сказать ему: «Я не могу». Рано или поздно это надо было сделать. Набравшись смелости, чтобы увидеть в любимых глазах боль обиды, она вошла внутрь палатки.
Тусклая свеча горела в центре. Её свет играл с тенями на лицах знакомых пани людей. Богдан подскочил с места и бросился к долгожданной гостье. Его руки обняли хрупкое тело чужой жены.
Он зашептал:
– Я знал, что ты придёшь. Старая нянька была неправа. Ты уедешь со мною, Янина.
Вместо ответа пани, отстранилась от пышущей огнём груди Богдана. На улице мороз, а рядом с ним настоящий огонь. Грейся, как у костра. И сгореть от его жара можно. Так сильно он её любит.
– Оставьте нас, – попросила Янина, смотря в сторону пасынка и Остапа. – Нам надо поговорить.