В омуте страстей
Шрифт:
Второй раз повторять не пришлось. Казак был из догадливых. Поднявшись на ноги, сказал:
– Ну, да. Вы поговорите, а мы постережём, чтоб не мешали.
Подхватив за шкирку, всё ещё сидящего мальчишку, поволок его к выходу. Тот не упирался, но возмутиться успел:
– Им надо поговорить, пусть и идут на мороз. Мы-то чего должны уходить?
Слова княжича остались без ответа. Янине и Богдану сейчас не до него. Стоя друг напротив друга, они не отводили глаз. И каждый читал в любимых глазах ответы на свои вопросы, которые вслух произнести не решались.
– Не оставляй меня, – словно молясь, сказал Богдан.
Он так долго жил мечтами
– Не оставляй.
Ещё раз взмолился он, опускаясь на колени перед пани. Его руки обняли ноги Янины. Уткнувшись лицом в казацкие шаровары на ней, Богдан сильнее прижал её к себе.
– Украду. Ей- богу, украду, если сама не поедешь, - от безысходности уже угрожал он.
– Я не могу, - опустившись на колени и, прикоснувшись ладонями к лицу Богдана, сказала пани.
– Можешь. Брось всё и бежим. Мы будем свободны, как и мечтали. Помнишь?
– Помню, любимый, но не могу. Я последняя из рода Азинских осталась. Если сбегу с тобою, что будет с памятью моего отца? – Она опустила глаза, смахнув одинокую слезу со щеки. – И я не могу бросить семью.
– Какую семью, Янина? – вскипал Богдан. – Ты моя! Не его! Ты всегда была моей. Нет у тебя мужа, кроме меня. Нет у тебя детей! Хочешь, забирай Машу, но сегодня ты уедешь со мною. Я больше не потеряю тебя. Решай! На коне или поперёк коня? Но только со мною!
Таким резким Янина его ещё не видела. Богдан никогда не кричал на неё. И глаза не резали злостью. Будь на его месте кто-нибудь другой, то пани так же закричала в ответ. Только сегодня их последняя ночь вместе. Так зачем тратить скоротечные минуты на ссоры. Силой любимый не сможет забрать её. Слишком любит, чтобы невольницей держать рядом собою.
– Кем я буду там? Смогу ли жить жизнью чужой мне? Я пани, Богдан. Ехать сзади за тобою в телеге, как походная девка, не по мне. Ждать и бояться, что ты не вернёшься с набега? Это для меня тоже не жизнь. А если татары нападут? В каком гареме мне от тоски погибать? Найдёшь ли ты меня там? Нет, - теперь слёзы катились одна за одной.
– Я буду с тобой. Я не оставлю тебя одну, - ладонью смахнул он её слёзы.
– Ты затоскуешь. А я слишком люблю тебя, чтобы держать.
– Так что же, расстаёмся, раз не можем быть вместе? – спрашивал он, а в глазах надежда, что передумает Янина.
– Не сегодня. Завтра, - её пальцы стали развязывать верёвочки на своей рубахе, - а сегодня я твоя. До самого рассвета только твоя, Богдан.
– Как жить мне без тебя? – целуя нежную шею, спрашивал он.
– Я всегда с тобою, любимый, - снимая рубаху, говорила она. – Жар солнца – это моя любовь греет тебя, - шаровары сползали вниз, а его руки оставляли горячие следы на теле. – Дождь – это я так тоскую по тебе. Ветер в твоих волосах – это я ласкаю тебя. Зимняя стужа – это мне так холодно без тебя. Пенье птиц – это я пою тебе.
Дико. Жадно он стаскивал с себя и с неё одежду. На улице начинала свой танец февральская метель, а им сейчас было не до качающейся на ветру палатки. В рваные дыры материала влетали снежинки и тут же каплями дождя падали на разгорячённые тела любовников. Свеча дрожала на сквозняке, готовая вот-вот потухнуть. Но даже полный полумрак не смог остановить их. В эту ночь ничто не имело значение, кроме любви. Словно голодные волки, они не могли
Остановившись на мгновение, Богдан замер, всматриваясь в глубину её серых глаз.
– Хочу запомнить тебя такой счастливой навсегда, - прошептал он, убирая мокрые пряди русых волос с лица любимой.
Его губы стали покрывать поцелуями лицо Янины. Она пробежала ладонями по спине Богдана, прижимаясь ближе к нему всем телом.
Как скоротечно время, когда на горизонте вместе с рассветом расправляет крылья разлука. Богдан и Янина лежали, прижавшись друг к другу. Так не хотелось разжимать объятья и отпускать любимого в неизвестность будущего. Им больше не суждено свидеться в этом мире. И каждый это понимал. В последний раз они отражаются в глазах друг друга. Как много хотелось сказать, и как мало времени. Из сотен слов на ум приходили только три:
– Я люблю тебя, - прошептали они в один голос.
И вновь молчание. Зачем слова, когда их сердца, стуча в один такт, всё сказали, а души услышали.
ГЛАВА 26
Янина провожала троих всадников, стоя за лагерем. Её глаза устремились вдаль, пока всадники совсем не превратились в точку и их не поглотил яркий свет встающего солнца. При Богдане она старалась не плакать. С трудом сдерживала слёзы, просившиеся наружу. В первую разлуку так больно не было. Наверно, от того что не успели попрощаться. Слишком быстро всё произошло. Правда, выкрикнутая ею в сердцах отцу. Гнев отца и побег Богдана. Теперь же у них была целая ночь. Целая ночь, как мало для влюблённых. Несколько дней вместе пролетели, быстрее, чем вся её жизнь без него. Пани не помнила ужаса пережитого от осады Полоцка. Страх в подземелье растворился, стоило только Богдану обнять её. И вот она снова одна. На алтарь семейной чести ей пришлось опять принести в жертву свою любовь. Стоит ли такая семья этой жертвы?
– Ты рад, отец? – утирая слёзы, спрашивала она тишину вокруг себя. – Я отпустила его, а кто отпустит меня? Кто даст мне так желанную мною свободу?
Её голос срывался в рыдание. Упав на навеянный ночною метелью белый снег, пани Янина дала волю своему горю. Она не любила, когда её жалели. Но сегодня пани была переполнена жалостью сама к себе. Так долго мечтать о свободе с любимым! И отпустить эту мечту. Мечту, которой она жила все годы без Богдана. Разве она не жалка, рыдая на белом снегу. Даже самый обездоленный нищий счастливее пани. У него хотя бы есть надежда на райскую жизнь после. У Янины нет счастья в этом мире, а в загробном мире по райским кущам ей не гулять. Слишком грешная пани, но за свои грехи она каяться не будет. Самые лучшие дни в её жизни – это те самые грехи.
– Мама!
Голос Маши за спиною, заставил успокоиться. Мачеха обернулась. Всего в нескольких шагах от неё, стояли Ижбета и падчерица. Янина раскрыла руки, и девочка бросилась в её объятья. Нянька последовала за подопечной.
– Ты передумала всё-таки, – подходя, улыбнулась старуха. Протянув руку, чтобы помочь подняться пани, похвалила, - Ты сделала правильный выбор, Янина. Отец бы тобою гордился.
– Я сделала этот выбор не из-за отца, - поднимаясь, сказала пани.
Прижав к себе ребёнка, жена князя Боголюбова, вернулась в лагерь. Шатёр мужа она нашла быстро. Но, стоило им только войти, как за ними влетел сам князь. На его лице смешалось сразу и удивление, и радость, и негодование.