В осколках тумана
Шрифт:
— Ты же знаешь, я не люблю вареную морковку! — Алекс тыкает вилкой в оранжевые кружочки.
Я смеюсь и делаю вид, будто забираю у него тарелку. Флоре никак не удается разрезать гренок. Встав сзади, помогаю дочери распилить пересушенный хлеб и целую в макушку. У меня странное ощущение — будто мне снова семнадцать лет и жизнь только начинается. Собственно, так оно и есть — жизнь только начинается, по крайней мере моя новая жизнь. Моим детям нужны безопасность и стабильность. А мне — сильный, надежный, любящий человек.
Перед уходом я дважды чищу зубы.
Впервые я учуяла алкоголь в дыхании Марри, когда мне было восемь. Тогда я не знала, что это такое. Запах показался приятным, напоминал о взрослой жизни и о летних днях у пруда, когда Марри присматривал за нами.
Я понятия не имела, почему, хлебнув из лимонадной бутылки, он хохочет над глупыми шутками, валяясь с приятелями на траве и позволяя нам с Надин делать все что заблагорассудится.
Когда мне исполнилось двенадцать, Марри уже был достаточно взрослым, чтобы отдавать отчет в своих поступках. Однажды он принес коктейль собственного изобретения из рома и черной смородины.
— Это как сок, — сказал он. — Попробуй. Увидишь, что будет. Не понравится — ничего страшного.
Я смотрела на него во все глаза. Мне хотелось расположить его к себе, доказать, что я не ребенок. Марри был частью моей жизни с самого рождения, он был мне как брат. Но я знала, что в брата нельзя влюбляться. Залпом я проглотила жидкость и улыбнулась Марри.
Он расхохотался, сказав, что теперь у меня фиолетовые губы.
Не знаю, что стало причиной — ром или вирус, но следующие три дня я провалялась в постели. С тех пор я не притрагивалась к алкоголю.
— Вина? — предлагает Дэвид.
— Нет, спасибо. — Моя рука, сжимающая бокал, дрожит. — Я не пью. — Подливаю себе воды. Дэвид не настаивает и не пытается пристыдить. — Кроме того, я за рулем.
Разумеется, за рулем, думаю я. Не стоило этого говорить. Если бы я не приехала на машине, Дэвиду пришлось бы везти меня обратно. И к чему бы это привело?
— Господи, — едва слышно шепчу я, удивляясь своим мыслям.
— Прости? — тепло улыбается Дэвид, и страхи вдруг улетучиваются. Он такой спокойный, собранный, его словно окружает аура уверенности и сочувствия. Наверное, потому-то он и семейный врач.
— Нет, ничего. Просто вспомнила о детях. — Конечно, я вру, но ложь заставляет задуматься о том, не играют ли они на дороге у реки, пока Марри напивается в стельку.
— Они остались… с отцом? — На последнем слове Дэвид хмурится.
— Да. — Я киваю и глотаю воду, чтобы увильнуть от более пространного ответа.
Мне не по себе оттого, что мы сразу заговорили о Марри. Дэвид заботливо дает мне передышку, предлагая принести из бара какой-нибудь более заманчивый напиток, уходит и возвращается с ананасовым соком и меню.
— Ты бывала здесь раньше? — Он оглядывается по сторонам, явно довольный выбором ресторана.
Здесь оживленно, весело, пахнет домашней едой. Подходящее место, чтобы лучше узнать друг друга. Сейчас, оказавшись с ним наедине, я верю, что у нас и правда может получиться.
— Нет,
— Здешние стейки буквально тают во рту. Но тут все вкусно. Не промахнешься.
— Ты что, владелец этого заведения? — шучу я.
Сейчас мы не в Нортмире, и здесь нет мамы, которую он мог бы осмотреть, так что беседу я поддерживаю с трудом. То и дело она затухает. Я — будущая разведенка — на свидании с мужчиной, которого видела всего несколько раз. Стараюсь не обращать внимания на аккуратно подстриженную бородку, край которой ныряет за воротник, на то, как он щурит глаза, улыбаясь. В его волосах чуть серебрится седина, на макушке они немного длиннее и слегка взъерошены. Видно, что Дэвид следит за собой. И одевается стильно. Любопытно, он заметил, сколько женщин заинтересованно глянули в его сторону, когда мы вошли сюда?
— Ничего подобного, — смеется он, — но я часто ужинаю в ресторанах и люблю отыскивать новые приятные места.
Дэвид смакует вино. Марри к этому времени осушил бы третий бокал и подумывал о том, чтобы заказать еще одну бутылку.
— Так что я знаю, куда приглашать прекрасных дам. — Он передает мне меню.
Под столом я сбрасываю туфли — единственный не новый предмет туалета, который на мне сегодня. Невольно улыбаюсь.
— Прекрасных дам! — поддразниваю я. — И много их у тебя?
— Ага! — веселится он, и по лицу разбегаются морщинки. — Сотни. А если честно, я ни с кем не встречаюсь. У меня нет подруги. — Он пристально смотрит на меня. — Понимаешь, когда рабочий день заканчивается, времени на общение не остается. Но я надеюсь, что вскоре познакомлюсь с множеством очаровательных местных жительниц. — Дэвид отпивает глоток вина. — О, с одной я уже познакомился!
Даже и не помню, когда мне делали комплименты. Дэвид явно стремится показать, что готов к отношениям и хочет дальнейшего их развития.
— Я закажу крабовые оладьи. А ты?
— Стейк, конечно. С кровью.
Перед глазами вдруг встает изуродованное лицо Грейс. Мы молчим. Тишину прерывает лишь потрескивание горящих поленьев. Должно быть, лицо у меня странное, потому что во взгляде Дэвида удивление и обеспокоенность.
— Прости за плаксивость, — бормочу я, прежде чем он успевает спросить, в чем дело. — Эти две недели выдались тяжкими.
— Прекрасно тебя понимаю. — Пальцы Дэвида касаются моей ладони.
Незнакомая рука, не рука Марри, и я замираю, напрягшись всем телом, мне стыдно от того, что ощущение кажется приятным. Дэвид пожимает мои пальцы, встает и идет к бару, чтобы сделать заказ. Я смотрю, как он — высокий, не ниже шести футов, — объясняет молоденькой официантке, как приготовить стейк, и заказывает напитки. Я наблюдаю за его движениями, жестами и догадываюсь, что он флиртует; девушка смеется, а он исподволь, вперемешку с шутками втолковывает, как пожарить мясо. Ну и что такого, говорю я себе и перевожу взгляд на камин.