В ожидании поцелуя
Шрифт:
Юбка ее платья была так коротка и узка, что Жизель была удивлена, как Наташе удалось сесть в ней, а потом и встать и пройти в босоножках с белыми и золотыми ремешками на высоченных каблуках.
Тяжелые, инкрустированные бриллиантами браслеты обнимали ее запястья, а макияж был еще ярче и тяжелее, чем прошлым вечером.
— Бизнес-партнер моего отца открыл магазин в центре и этим утром позвонил мне, чтобы сообщить — у него есть одежда от дизайнера, который, он просто уверен, мне понравится.
Было уже далеко за полдень. Поездка по магазинам
Наряды, которые Наташа примеряла, больше подходили для модели из мужского глянцевого журнала, чем для княгини. Но конечно же Жизель не могла произнести это вслух.
Бедный Альдо! Он был так искренне рад, что Наташа имела возможность встретиться со старым другом. Жизель так и хотела спросить Наташу: знает ли она, насколько ей повезло? Ей также хотелось сказать княгине, что та слишком многим рискует.
Но Жизель вовремя напомнила себе: она не в том положении, чтобы читать лекции по чувствам. Не может она и связывать эти чувства с сексуальным желанием, когда сама не собирается этого делать.
Теперь все четверо сидели в желто-голубом салоне, и Альдо рассказывал, что когда-то это была любимая комната бабушки.
— Именно поэтому мы всегда пьем здесь чай — продолжаем традицию.
Когда Альдо это произнес, Наташа состроила гримасу и объявила, что хочет коктейль из водки и шампанского — тот самый, что смаковала весь день в магазине. На лицо Альдо набежала тень, и Жизель почувствовала еще большую обиду за князя. В следующую минуту Наташа пригрозила устроить скандал, если Жизель откажется от выпивки. И она была вынуждена пить коктейль вместо чая, который обычно предпочитала.
Алкоголь не изменил настроения Наташи. Она просто взорвалась от робкого предположения Альдо:
— Возможно, у тебя и так достаточно дорогой одежды?
— Что? — бросила она вызов мужу и снова сделала глоток из уже третьего по счету бокала. — Теперь ты отказываешь мне в единственном удовольствии, которое у меня осталось! Поскольку в постели ты не очень хорош, не так ли? Возможно, тебе стоит спросить Сола, чтобы он дал тебе пару советов по вопросам любви?
Жизель слышала, как Сол ахнул, стоя рядом с ней, и неудивительно. Бедный Альдо, он, должно быть, со стыда умирал.
Но внешне он остался спокойным и только покачал головой:
— Думаю, ты смущаешь нашу гостью, Наташа.
— Возможно ли это? Возможно ли вообще смутить хоть одну из подружек Сола? Не думаю!
Жизель подозревала — алкоголь действовал на Наташу не лучшим образом, развязывая ей язык и позволяя говорить слова, которые
Тихо, не смотря ни на кого, Жизель произнесла:
— Я устала. Прошу прощения, я, пожалуй, пойду к себе.
— Я с тобой, — сказал Сол незамедлительно. — Мне надо поработать.
— Мне жаль, что ты увидела этот спектакль, — извинился он, как только они оказались наедине. — Поведение Наташи было недопустимым. Я не знаю, как Альдо справляется с ней.
— Он любит ее и боится потерять, — заключила Жизель, когда Сол отпер дверь в свои апартаменты и придержал.
— Мне очень жаль ребенка, который у них рано или поздно появится… Думаю, Наташа будет очень требовательной матерью, навязывающей свои стандарты ребенку, особенно если это будет сын. Она настолько обожает быть первой, что любому ребенку будет с ней тяжело. — Он покачал головой, вспомнив, как Наташа себя вела. — Если ты меня спросишь, то я считаю — в Наташе есть какая-то нестабильность. Я замечал это и раньше, но сегодня…
Во рту у Жизель пересохло, ее сердце гулко билось.
— Я думаю, что она просто перебрала с напитками.
— О, так ты ее защищаешь? — Брови Сола поднялись от удивления. — Это очень благородно с твоей стороны, но мне кажется, ее поведение указывает на эмоциональную и, может быть, умственную нестабильность. А это может привести к большим проблемам у тех, кто рядом с ней.
Жизель невольно передернуло, и Сол тут же это заметил:
— Ты думаешь, как тяжело придется их детям?
— Да. — Жизель была вынуждена это признать. — Мне кажется, детям Наташи и Альдо придется непросто.
— Потому что Наташа будет угнетать их?
— Да. И… — Она остановилась, но Сол хотел услышать все.
— И?..
Ее голос был низким и грустным:
— Боюсь, им придется мириться с клеймом материнской эмоциональной нестабильности. К тому же такая психика может передаться им по наследству. Люди будут говорить об этом, судить. Люди всегда судят.
— Похоже, ты говоришь так, исходя из своего опыта?
Было поздно сознавать, что она ступила на опасную территорию. Взять свои слова обратно уже невозможно.
— Меня тоже осуждали из-за… одного происшествия. Потому что я осталась жить, а они… умерли. И поэтому меня осудили — мой отец и остальные…
— Твой отец осудил тебя, свою дочь? — Сол остановился и повернулся к ней. — Почему он винил тебя в том, что контролировать было тебе не под силу? Ты же была ребенком!
Жизель не могла сдерживать порывы обиды, рвавшейся наружу. Они захватывали ее и затягивали обратно, в темноту, делая ее снова ребенком. Одиноким, брошенным, нежеланным и, самое страшное, — виновным…